Корабельные склянки. Положение о командах и лицах, временно находящихся на корабле порядок пребывание на корабле личного состава военных образовательных учреждений

О СКЛЯНКЕ, РЫНДЕ И ВАХТЕ

Песочные часы! Могли они, наверно,
Всё время странствуя, включить в свою судьбу
Журнал Лисянского, промеры Крузенштерна,
Дневник Головина и карты Коцебу.
(Вс. Рождественский "Песочные часы").

В каждом морском музее внимание посетителей обязательно привлекают старинные навигационные и предметы моряцкого быта. Одно из самых почётных мест среди них занимают песочные часы и судовой колокол – незаменимые атрибуты морской символики.

Песочные часы… Они были одними из самых первых навигационных приборов. Моряки парусного флота использовали их как мерило для отсчёта времени вахт и при измерении скорости судна ручным лагом. Песочные часы моряки называют "склянкой" (в старину говорили ещё "скляница"). Этим же словом обозначается получасовой промежуток времени. "Бить склянку" – значит отмечать ударами колокола каждые полчаса. Счёт времени начинали в 00 часов 30 минут – 1 удар (одна склянка), 2 удара (две склянки) – в 1 час 00 минут, 3 удара (три склянки) – в 1 час 30 минут и так до 8 склянок – в 4 часа. Затем начинали новый отсчёт от 1 до 8 склянок и т.д.

Если моряк спрашивал "Какая склянка?" – это означало, что его интересовало, какой получас пошёл с восьми склянок.

На парусных кораблях у колокола стоял специальный часовой, в обязанности которого входило наблюдать за двумя склянками – получасовой и четырёхчасовой. Для точности показания времени песочные часы подвешивали в вертикальном положении. Когда в получасовой склянке песок пересыпался из одной половины в другую, часовой ударял в колокол и переворачивал её. Восемь склянок били, когда пересыпался весь песок в четырёхчасовой склянке. С того времени сохранилось выражение "сдать под склянку!", что означает сдать что-либо под охрану часовому.

С начала XVIII столетия в полдень вместо восьми склянок, а иногда и после них, "били рынду", т.е. звонили в колокол особым звоном – три коротких отрывистых удара, следовавших один за другим. Интересна история происхождения выражения "бить рынду". Издавна на кораблях английского флота в полдень вахтенный офицер подавал команду: "Ring the bell" – "Звони в колокол!". Она перешла в российский флот Петра I, где обучение матросов осуществлялось преимущественно иностранными офицерами, многие из которых отдавали команды на английском языке. Со временем русские моряки переделали "ринг зе бел" на "рынду бей" – по созвучию. Впоследствии по аналогии с народным выражением "бить набат" на флоте появилось "бить рынду". К сожалению, в наше время часто и совершенно неправильно рындой называют судовой колокол, который никогда такого названия не имел и не имеет.

Важно отметить, что с петровских времён русские моряки стали применять так называемое морское счисление, в котором сутки начинались с полудня предшествующего дня по гражданскому календарю. Морское счисление опережало гражданский календарь на 12 часов!

Судовой колокол не утратил своего значения и в наше время. По-прежнему на кораблях Военно-Морского Флота живёт замечательная морская традиция – "отбивание склянок". (Сохранилась она и на некоторых судах торгового флота). Кроме этого, корабельный колокол необходим для подачи сигналов в туман при стоянке на якоре. На судах морского флота он нужен для подачи сигнала пожарной тревоги и при подъёме якоря.

Никто теперь из моряков не пользуется песочными часами, перестали "бить рынду", редкими гостями стали парусные суда на океанских просторах. Меняются моряки, меняются традиции на флотах, но верится, что колокол и песочные часы навсегда останутся обязательной принадлежностью не только музеев, но и всех кораблей и судов как вечные символы морской профессии.

Н.А.Каланов www.kalanov.ru

Если присмотреться к гравюрам, украшающим титульные листы старинных морс­ких книг, то на многих из них можно увидеть изображения вещей, не одну сотню лет верой и правдой служивших судоводителям прошлого и помогавших превратить искус­ство кораблевождения в науку, практически доступную каждому.

Ваш взгляд прежде всего остановится на якоре, правда, не слишком похожем на современные, да и на тот традиционный, давно всем примелькавшийся якорек, кото­рый мы привыкли видеть на флотских пуговицах и пряжках матросских ремней. Вы обнаружите здесь и свиток карт, тоже не очень напоминающих те, которыми вы на­чали пользоваться еще в школе. Увидите и картушку компаса с затейливо разрисован­ным румбом «Норд», и звездный глобус, и граненую гирьку лота, и сектор ручного лага, и подзорную трубу, и... странное устройство, внешне похожее на две большие бутыли, соединенные горлышками и заключенные в ограду из деревянных реек. Тако­го прибора сегодня не найти ни на одном судне, разве только в каюте у ревнителя морской старины.

А ведь было время, когда ни один капитан не решился бы выйти в дальнее плавание без такого устройства, служившего для измерения и хранения времени. Проще сказать, это были морские песочные часы.

О часах, достаточно удобных, не слишком тяжелых, сравнительно точных и надеж­ных, столетиями мечтали моряки, пока наконец они не появились в XVI веке. Часы суще­ствовали издревле. Прежде чем на корабли пришли песочные часы, люди уже давно уме­ли измерять время. Еще египетские жрецы тысячелетия назад обратили внимание на рав­номерность видимого движения Солнца. Они и придумали сначала примитивные, а потом и более совершенные солнечные часы, которые показывали время с точностью до одной-двух минут. Но такие часы морякам не годились. Во-первых, они работали только днем, да притом лишь в ясную погоду. Во-вторых, солнечные часы были стационарным указате­лем времени, показывавшим, как говорим мы сейчас, лишь местное время, а корабли-то, как известно, на месте не стоят. Такие часы были для них непригодны.

Позже, во II тысячелетии до н.э., кто-то в Риме обратил внимание на равномер­ность падения капель жидкости из проху­дившегося сосуда. Цепкий человеческий ум тут же ухватился за это явление, и вско­ре появились водяные часы - клепсидра. Хоть точность их была и невелика, но по тем временам она оказалась достаточной.

Однако морякам и водяные часы не годились. Стоило чуть-чуть наклонить клепсидру, и она начинала безбожно врать. При шторме же вода выплескивалась из сосудов и такие часы вообще отказывались работать, ну а мыслимо ли представить себе судно, палуба которого не качается?

Когда на корабли пришли песочные часы, во время качки они вели себя куда более устойчиво. Их можно было закрыть герметически, но показания таких часов от этого не менялись. И моряков они в ту пору вполне устраивали. Довольно быстро на судах песочные часы стали просто не­заменимыми. И все-таки, прослужив не­полных 300 лет, они навсегда ушли в от­ставку. Впрочем... Такую великую службу эти неуклюжие часы успели сослужить мореходам, что до сих пор на кораблях флота их вспоминают каждые полчаса.

В России песочные часы во флоте вош­ли во всеобщее употребление в 1720 году, когда Петр I ввел в употребление свой Морской устав. В ту пору по табелю снаб­жения на каждый корабль полагались по­лучасовые и четырехчасовые песочные часы. Острые на язык матросы очень ско­ро окрестили получасовые часы «склянка­ми». Четырехчасовым досталось менее выразительное имя.

Тот же Морской устав разделил кора­бельные сутки на шесть разных промежут­ков времени, названных немецким словом Wacht - стража. Матросы быстро пере­делали его на русский лад. Получилось вах­та. В таком виде это слово и прижилось во флоте.

Корабельные вахты были великим но­вовведением: до того все назначения на работы и их продолжительность, как и время отдыха, производились на глазок и в конечном счете зависели от воли коман­дира корабля. Теперь же он делил время работы и отдыха, строго основываясь на параграфе устава и показаниях часов. От­стоял матрос четырехчасовую вахту либо отработал положенное время - иди отды­хать. Отдохнул четыре часа - снова засту­пай на вахту или занимайся судовыми ра­ботами. И никаких пререканий, никаких споров о том, кому пришлось больше ра­ботать. Возник строгий порядок. И завт­рак вовремя, по часам, и обед, и ужин. Од­ним словом, режим! А где режим и поря­док, там и дисциплина. Где дисциплина, там и работа добротнее выполнена. Это стало аксиомой, годящейся как для про­шлых времен, так и для наших дней. Се­годня даже представить себе трудно, как плавали корабли, когда не было вахт.

Вот этим-то немецким словом и про­звали четырехчасовые песочные часы. И прочно поселились на юте кораблей склян­ки и вахты. Казалось, никому и никогда не уступят они своего места и своего назна­чения. Более того, в конце XVIII века (то есть на двести с лишним лет позже, чем X. Гюйгенс создал маятниковые часы) на русских военных кораблях к склянкам и вахтам прибавились еще одни песочные часы, рассчитанные ровно на час.

Важно стояли они все на отведенном для этого месте, и весь экипаж корабля с должным уважением относился к этим стеклянным идолам. Еще бы! Ведь на ко­рабле это был своего рода храм времени. Специально приставленный для этой цели вахтенный матрос священнодействовал возле склянок, как жрец-хранитель вре­мени.

Наверное, так же внимательно под­держивали пламя в очаге наши далекие предки в те времена, когда люди уже уме­ли пользоваться огнем, но еще не научи­лись добывать его. В то время погасший огонь подчас означал гибель племени.

На корабле остаться без представле­ния о времени не значит, конечно, погибнуть. Но это безусловно означает потерю основы порядка и, что еще страшнее, по­терю всякого представления о долготе, на которой находится корабль.

В годы, о которых идет речь, уже мно­гие мореплаватели (да и не только моря­ки) довольно четко понимали, что такое географическая широта и долгота. Зная широту и долготу, люди без труда находи­ли любую точку на карте. И широту умели определять довольно точно, даже находясь в отрыве от берегов. Например, в Север­ном полушарии для этого достаточно было измерить угол между Полярной звездой и горизонтом. В градусах этот угол и выра­жал широту места. Имелись и другие спо­собы определения широты, дававшие до­статочную для безопасного плавания точ­ность. А вот с определением долготы дело долго не ладилось.

Лучшие умы человечества пытались найти способ определения долготы, кото­рый бы удовлетворил моряков. Еще в на­чале XVI века Галилео Галилей трудился над решением этой проблемы. В 1714 году английское правительство объявило ог­ромную премию тому, кто найдет способ определять в море долготу с точностью до половины градуса. Примерно в то же вре­мя в Англии было создано специальное Бюро долгот. Но дело двигалось туго. И это было тем более досадно, что ключ к реше­нию проблемы нашли уже давно - точ­ные часы! Вот и все, что было нужно моря­кам для точного определения долготы в море. Ведь Солнце совершает свое види­мое движение вокруг Земли ровно за 24 часа. За это время оно и проходит все 360 градусов долготы. Значит, за один час светило уходит на запад на 15 градусов. Следовательно, зная разницу между грин­вичским временем (принятым за нуле­вое) и местным (судовым) временем в любой точке нахождения корабля, можно определить долготу простым расчетом. Но беда заключалась в том, что узнать эту разницу было далеко не просто. Судовое время узнать нехитро: просто нужно точ­но заметить момент, когда Солнце над ко­раблем придет в свою высшую точку. А гринвичское время, на первый взгляд, вычислить еще проще: достаточно перед плаванием поставить свои часы по грин­вичскому времени и не переводить стрел­ки. Но в те времена точных астрономичес­ких часов (хронометров, как их стали поз­же называть) не было, а карманные часы, которые уже имелись, ходили очень неточ­но: одни убегали вперед, другие отставали неизвестно на сколько, а то и вовсе оста­навливались. И моряки по-прежнему предпочитали пользоваться склянками, не помышляя об определении долготы, дос­таточно точной для плавания, которое тре­бовало часов с отклонением от истинного времени в доли секунды. Создать такие часы тогда казалось невозможным. Петр I, например, приравнивал попытку опре­делить точную долготу места к потугам изобрести вечный двигатель или превра­тить дешевые металлы в золото, то есть считал это совершенно бесплодным.

Анализируя морские путешествия мореходов Средневековья, специалисты обратили внимание, что плавали они, с на­шей точки зрения, как-то странно: снача­ла шли на север или на юг, а уж затем, дой­дя до нужной широты, поворачивали на запад или на восток под прямым углом и шли, стараясь держаться достигнутой ши­роты. Подобный метод плавания требовал дополнительного времени, лишних поста­новок парусов и так далее. Но все же так в море было надежнее, хоть одну из коор­динат - широту - мореплаватель знал точно. Впрочем, подобное плавание тоже не давало полной уверенности, что судно придет в нужную точку. И порой это при­водило к курьезам. Так, испанская экспе­диция Менданьи де Нейра открыла в 1567-1569 годах Соломоновы острова в Тихом океане. Но ни один мореплаватель позже не мог их найти, пока через два века французская экспедиция Луи Антуана де Бугенвиля не «открыла» вновь «исчезнув­ший» архипелаг.

Даже когда появились сравнительно точные морские часы-хронометры, опре­деление точной долготы оставалось делом весьма нелегким. Уже в XIX веке, когда надо было с максимально возможной точ­ностью определить долготу Пулковского меридиана (это было необходимо для нор­мальной работы вновь построенной обсер­ватории), точное время пришлось «везти» на судне из Гринвича. Для этого снаряди­ли целую экспедицию. С кораблей русско­го флота собрали хронометры. Во всей Рос­сии их оказалось меньше десятка. А когда с появлением телеграфа проверили приня­тую долготу Пулковской обсерватории, все-таки оказалось, что долгота была опре­делена не совсем точно.

Но все это было много позже. А в на­чале XVIII века, при Петре I, ровно в пол­день вся тройка песочных часов перевора­чивалась и, чтобы все на корабле знали об этом, раздавались особые удары в судовой колокол. С этого мига тщательно отмытый, просеянный и просушенный песок в склянках вновь начинал пересыпаться из верхних резервуаров в нижние. А мат­рос - хранитель времени настороженно караулил момент, когда опорожнится их верхний резервуар. Когда последние пес­чинки падали через узкое отверстие меж­ду колбами, он мгновенно переворачивал склянки, и все начиналось сначала. Пре­дельного внимания и бдительности требо­вала эта операция. Не каждому такую можно было доверить. Недаром в те вре­мена во флоте бытовало выражение «сдать под склянку», что означало «сдать под на­дежную охрану».

Хлопотно и дорого было хранить вре­мя на корабле. Для этого приходилось со­держать специальных людей. По петровс­кому указу, старшим над ними был «скля­ночный мастер», отвечавший за исправное обслуживание часов. Все эти люди не сидели без дела. Каждые полчаса нужно было переворачивать одни часы, каждый час - другие и каждые четыре часа - третьи. А чтобы все на корабле знали, что за ходом времени следят неусыпно и бдительно, точно проделывая все операции, экипаж оповещался звуковым сигналом - удара­ми в судовой колокол: «били склянку». Са­мих склянок, разумеется, никто не бил. На­оборот, как зеницу ока берегли моряки свои хрупкие стеклянные часы, особенно в шторм. Зная суровый норов океана, они заранее найтовили (то есть прочно крепи­ли) все предметы, которые могли сдви­нуться с места и повредить часы. Сами часы заботливо вставляли в специальные гнезда, обшитые мягким войлоком.

Колокол, в который «били склянки», был небольшой, сантиметров 25-50 вы­сотой. Он появился на кораблях гораздо раньше склянок. Считалось, что звон этих колоколов отпугивает злые силы, населяв­шие моря и океаны. Кроме того, уже на заре мореплавания кормчие поняли, что колокол им необходим для предупрежде­ния столкновений с другими судами. Дру­гих средств оповещения о себе тогда не было. Тифонов и гудков еще не придума­ли, тусклый свет судовых фонарей, заправ­ленных маслом, заметить было трудно даже в ясную ночь. Все время жечь факел не будешь, а колокол - он всегда готов к действию, и его звон трудно спутать с чем-либо другим. Он разносится далеко окрест и днем и ночью, да и звук его не вязнет даже в густом тумане. Неудивительно, что именно судовой колокол приспособили, чтобы «отбивать склянки».

В половине первого били один раз в одну сторону колокола. В час производил­ся один двойной удар в обе стороны коло­кола, у мастеров «отбивать склянки» этот удар получался почти слитным. В полови­не второго производился один двойной удар и один одинарный, и так далее до кон­ца вахты, прибавляя каждые полчаса по удару в одну сторону. В конце вахты отби­вали четыре двойных удара - восемь «склянок», - и все начиналось сызнова. Наступала новая вахта. Заступить на нее, принять вахту одновременно с последним ударом четырехчасовой склянки во флоте всегда считалось признаком хорошего тона и высокой морской культуры. Это и понятно - время на кораблях всегда уме­ли ценить и уважать!

Судовые колокола и сегодня имеются на каждом военном корабле, на всех су­дах торгового флота Их отливают из спе­циального «колокольного металла»: спла­ва меди, олова и цинка. От того, в какой пропорции они заложены в сплав, зависит «голос» колокола. В былые годы особо бла­гозвучными получались колокола, если в сплав, из которого они отливались, добав­ляли серебро. В наше практичное время, конечно, обходятся без драгоценных ме­таллов. Когда-то для каждого корабля от­ливали «персональные» колокола с выпук­лыми буквами его названия и годом пост­ройки. В наше время на нижней кромке колокола по окружности название кораб­ля гравируется.

На кораблях с давних пор с почтени­ем относились к колоколу. И сегодня, как и сотни лет назад, матросы до блеска на­чищают судовые колокола и другую, как говорят моряки, медяшку, имея в виду разнообразные детали из меди. Если коло­кол содержится в порядке, ясно: флотскую службу на этом корабле несут исправно. Каждые полчаса вахтенный матрос берет­ся за короткую снасть, прикрепленную к «языку» колокола - она называется рын­да-булинь, - и отбивает склянки. Услы­шав звон колокола, все члены экипажа бе­зошибочно узнают, какое сейчас время и не пора ли им собираться на вахту. Наш Корабельный устав и сейчас сохранил ко­манду: «Склянки бить!» Такова флотская традиция!

В наше время на кораблях имеются тифоны, гудки, ревуны, спикеры и мегафо­ны, во много раз усиливающие человечес­кий голос Есть тут радио и другие средства оповещения судов, находящихся в опасной близости друг к другу. Но корабель­ный колокол и сегодня не потерял своего первоначального назначения. И когда где-нибудь, например у берегов Британии (Ла-Манш), непроглядный туман внезапно упадет на море, на мостик выходит вахтен­ный офицер и подает команду: «Ring the bell»

Между прочим, именно с этой фразы и пошло название, которым российские моряки окрестили судовой колокол.

Создавая регулярный флот, Петр I на­чал заимствовать термины и команды у иноязычных флотов, занял он и команду: Ring the bell! («Бить в колокол!»). Офицеры подавали эту команду по-английски, а мат­росы послушно ее выполняли, не задумы­ваясь о значении слов, и очень скоро на свой лад переделали эту чужеземную ко­манду. «Рынду бей!» - получилось у них по созвучию. Команда привилась во флоте. А так как бить можно кого-то или что-то, скоро и сам судовой колокол стали назы­вать рындой. Строго говоря, это неверно. Во времена парусного флота рындой на­зывали особый бой в судовой колокол. Ежедневно, когда солнце достигало зени­та, на корабле трижды отбивали тройные удары, оповещая экипаж, что наступил истинный полдень. Этот троекратный ко­локольный звон и назывался рындой. Обы­чай «бить рынду» отжил свой век, и его на­звание перешло к колоколу, который и сейчас иногда называют рындой.

Прослужив на флоте уже не одно сто­летие, судовой колокол и сейчас несет свою службу на военных и коммерческих ко­раблях.

Со временем необходимость отмечать время наступления полудня появилось и на берегу, и прежде всего в столице Рос­сийской империи - Санкт-Петербурге.

Долгое время считалось, что полуден­ный выстрел со стены Петропавловской крепости ввел Петр I, но это не так. Впер­вые эта мысль родилась уже после смерти Петра Великого. Идея сводилась к тому, чтобы дать жителям Санкт-Петербурга возможность точно ставить один раз в сут­ки стенные или карманные часы, а просто­му люду - знать, что наступил полдень.

Особенно остро такая необходимость возникла во второй половине XVIII столетия в связи с быстрым развитием торговли и мореплавания. Бой часов с колокольни со­бора Св. Петра и Павла не достигал окраин разросшегося града Петрова, южная грани­ца которого проходила тогда по Фонтанке, а северная - по Большому проспекту Васи­льевского острова. Профессор астрономии математик Жозеф Делиль, приехавший в Петербург из Парижа по приглашению са­мого Петра еще в 1724 году и назначенный директором астрономической обсервато­рии, представил 22 декабря 1735 года на оче­редном заседании Петербургской академии наук доклад о способе подачи громкого зву­кового сигнала.

Жозеф Делиль предлагал производить выстрел с Адмиралтейства по сигналу из башни Кунсткамеры, где находилась тог­дашняя астрономическая обсерватория и имелись «исправные меридианы и верные часы», но сей проект заволокитили - бю­рократия в государстве Российском была всегда в силе. В XIX веке на Пулковских высотах выросли корпуса одной из круп­нейших в мире Главной российской обсер­ватории, в обязанность которой вменялись и задачи практической астрономии, в том числе измерение времени.

В 1863 году сигналы точного пулковс­кого времени стали передаваться по про­водам в центральную телеграфную конто­ру, а оттуда на железнодорожные станции всей Российской империи. В конце 1864 года к одной из пушек, что стояла на дворе Адмиралтейства, провели кабель от особых часов, находившихся на Централь­ном телеграфе, и 6 февраля 1865 года сиг­нальная пушка впервые известила о на­ступлении полудня. Время было строго вы­верено по астрономическим часам Пулковской обсерватории. Полуденный выстрел с Адмиралтейского двора гремел ежедневно вплоть до 23 сентября 1873 года. Потом верфь здесь перестала су­ществовать, и огневую позицию пришлось перенести на Нарышкинский бастион Петропавловской крепости. Там вестовая пушка вплоть до июля 1934 года ровно в полдень ежедневно напоминала о себе.

Летели годы, обновлялись орудия на бастионе, одно поколение бомбардиров сменяло другое, но традиция эта сохрани­лась до сих пор.

Многие считают, что она существует только в городе на Неве, и глубоко заблуж­даются. Во Владивостоке с вершины Тиг­ровой сопки ровно в 12.00 по местному времени также гремит мирный выстрел. Впервые он прозвучал 30 августа 1889 года. Традиция эта продолжалась вплоть до минувшей войны. Потом какое-то время пушка молчала Восстановить ее было ре­шено 10 октября 1970 года.

Кстати, жители и моряки крепости Кронштадт тоже раньше сверяли свои часы по выстрелу пушки, установленной на берегу гавани в Петровском парке.

Отбивать ежедневно полдень - тра­диция, доставшаяся нам в наследство от флота Российского. Ее нельзя забывать, ее следует свято чтить и помнить.

В старину на кораблях время измеряли с помощью песочных часов, которые моряки называли «склянками». Дано несколько цитат из литературных произведений, в которых упоминается морская система отсчёта времени:

Обе шлюпки отчалили от «Испаньолы» около половины второго, или, выражаясь по-морскому, когда пробило три склянки (Р. Стивенсон, «Остров сокровищ», перевод Н. Чуковского)

Когда пробили две склянки ночной вахты - или, если говорить так, как говорят на суше, пробил час ночи, - на баке загремела команда: «Все наверх! Убавить парусов!» (Дж. Лондон, «Тайфун у берегов Японии», перевод А. Кривцовой и В. Житомирского)

Утро, по обыкновению, было прелестное. Только что пробило четыре склянки - десять часов (К. Станюкович, «Вокруг света на “Коршуне”»)

В тот же день после обеда, когда в судовой колокол пробили восемь склянок, на горизонте показался пароход, шедший встречным курсом (А. Новиков-Прибой, «Цусима»)

Подъём флага в три склянки пополудни. Матросам являться одетыми по форме (Г. Мелвилл, «Белый бушлат», перевод И. Лихачёва)

Где-то на причале, вероятно на борту «Окрылённого», раздался перезвон корабельных склянок, и соборные часы, словно в ответ, пробили полночь (Р. Штильмарк, «Наследник из Калькутты»)

Задание 1. Сколько склянок пробило на борту «Окрылённого»?

Задание 2. Определите, сколько длится вахта на морских судах. Поясните ваше решение.

Задание 3. Дана ещё одна цитата из романа «Остров сокровищ»:

- А почему ты не спрашиваешь, в какие часы меня можно застать? Я принимаю с полудня до шести склянок.

До которого часу «принимает» посетителей один из персонажей романа - бывший пират Бен Ганн? Почему он говорит «с полудня», а не «со стольких-то склянок»?

Задание 4. Заполните одним словом пропуск в следующей цитате:

...служба пошла дальше, отмечая колокольным боем склянок каждые уничтоженные ею и выкинутые за борт <пропуск> жизни тысячи двухсот людей (Л. Соболев, «Капитальный ремонт»)

Подсказка 1

Используя данные в задаче соответствия (например, 01:00 — две склянки), определите, сколько часов длится «скляночный цикл» и чему равна одна склянка.

Подсказка 2

Подсказка к заданию 4. Слово «жизни» стоит в родительном падеже единственного числа.

Решение

Нам даны следующие соответствия:

01:00 - две склянки;

10:00 - четыре склянки;

01:30 или 13:30 (из цитаты не ясно, днем или ночью отчалили шлюпки от «Испаньолы») - три склянки.

Очевидно, скляночный цикл не совпадает ни с 24-часовыми сутками, ни с 12-часовыми циклами и, судя по всему, меньше их.

Пусть шлюпки отчалили ночью. Тогда склянка - это полчаса. Нам известны две точки отсчета: полночь (следует из первого соответствия) и восемь часов утра (следует из второго соответствия). Можно предположить, что скляночный цикл длится восемь часов и в сутках их три: 00:00–08:00, 08:00–16:00, 16:00–24:00. Но что тогда такое восемь склянок после обеда? Это либо 12:00, либо 20:00. И то, и другое малоправдоподобно. Кроме того, мы знаем, что еще бывают «три склянки пополудни». Логично предположить, что и полдень является точкой отсчета, то есть с него тоже начинается новый цикл. Тогда мы приходим к гипотезе, что скляночный цикл длится четыре часа и что в сутках их шесть: 00:00–04:00, 04:00–08:00, 08:00–12:00, 12:00–16:00, 16:00–20:00, 20:00–24:00. Эта гипотеза хорошо объясняет все данные. Никакая другая длина цикла этого сделать не позволит (если только не предположить, что не все циклы одинаковой длины, но для этого у нас нет оснований. Кроме того, такая гипотеза не даст нам выполнить задание 2).

Предположим теперь, что шлюпки отчалили днем (а так оно и было). Склянка, опять же, оказывается равна получасу, и у нас есть три точки отсчета: полдень, полночь, восемь утра. Мы приходим к той же гипотезе.

Задание 1. В полночь истекают последние (восьмые) полчаса цикла 20:00–24:00, значит, должно прозвучать восемь ударов колокола. Ответ: восемь.

Задание 2. Логично предположить, что скляночный цикл - это и есть вахта. Ответ: четыре часа.

Задание 3. Шести склянкам может соответствовать одиннадцать часов утра, три часа дня, семь часов вечера и т. д. - всего шесть вариантов. Бен Ганн никак не указывает, о шести склянках какой вахты он говорит, тем не менее он уверен, что собеседник его поймет. Единственное логичное предположение, которое мы можем сделать, таково: речь идет о той же вахте, к которой относится первый временной ориентир - полдень. Тогда шесть склянок - это три часа дня, и тогда понятно, почему нельзя в таком контексте вместо «полдень» сказать «восемь склянок»: будет неясно, о каких восьми и о каких шести склянках идет речь. Кроме того, полдень на морских судах имел особый статус (см. Послесловие).

Задание 4. Полчаса (то есть одну склянку).

Послесловие

Системы отсчета времени обычно опираются на какие-то естественные циклы: смену дня и ночи, фазы Луны, оборот Земли вокруг Солнца. Для моряков, однако, чуть ли не самым важным оказывается искусственный цикл - вахтенный. На морских судах сутки разбиты на шесть четырехчасовых вахт, и матросам и офицерам, находящимся на вахте, разумеется, удобно знать, какая часть их дежурства уже прошла и когда им сменяться. В старину для этого использовались песочные часы - склянки . В начале каждой вахты переворачивались четырехчасовые склянки, но вдобавок каждые полчаса переворачивались и получасовые склянки. Когда истекали первые полчаса, это отмечалось одним ударом судового колокола, вторые - двумя, третьи - тремя и так далее до восьми. Таким образом, любой член экипажа мог узнать, которая сейчас склянка.

Как видно из цитат, склянками называют не только песочные часы, но и удары колокола, а также и сами получасовые промежутки времени. Это называется метонимическим переносом, или переносом значения по смежности. Утверждается, что на флоте существовало также выражение «сдать под склянку», изначально - ‘отдать на хранение часовому’, впоследствии - ‘отдать на надежное хранение’.

Полдень, как уже упоминалось, имел особый статус. В российском флоте с начала XVII до начала XVIII века именно с него начинались новые сутки, и морское время опережало гражданское на 12 часов. С XVIII века в полдень вместо восьми склянок «били рынду»: отбивали три троекратных удара. Считается, что слово рында пришло в русский язык в составе выражения рынду бей , которое, в свою очередь, является необычным заимствованием: искаженной английской командой ring the bell! На английских же и американских судах в полдень отбивались обычные восемь склянок - но лишь после того, как капитан или вахтенный офицер с помощью секстанта убеждался, что полдень действительно наступил, то есть что экипаж нигде не сбился, отмеряя время песочными часами (точность самих склянок тоже периодически контролировалась); см. картину «Восемь склянок».

Возвращаясь к Бену Ганну, отметим, что в оригинале он говорит «примерно с полуденной обсервации [т. е. регулярного определения координат судна] примерно до шести склянок» (from about noon observation to about six bells). Полуденную обсервацию переводчик опустил, видимо, ради простоты, а почему он решил убрать оба «примерно», которые в устах живущего на острове дикаря звучат естественно, не вполне ясно.

Вообще, следует помнить, что материал задачи отражает не реальное употребление скляночной системы отсчета (и уж тем более не современное ), а ее изображение в художественной литературе. Впрочем, есть основания считать, что авторы и переводчики хорошо представляли себе, как разговаривали моряки на самом деле.

В наше время моряки песочные часы, разумеется, не используют, а вот склянки бить продолжают, и корабельный устав ВМФ России предписывает вахтенному офицеру контролировать правильность их отбития.

В заключение, говоря о склянках с лингвистической точки зрения, стоит объяснить этимологию самого слова. Склянка , ранее скляница , происходит из слова сть кляница . Выделенный ь обозначает особый гласный звук, существовавший в древнерусском языке, - так называемый редуцированный . Редуцированных было два: [ь] - нечто вроде краткого [е] и [ъ] - нечто вроде краткого [о]. К XIII веку они были утрачены: в некоторых позициях исчезли (лингвисты говорят пали ), в некоторых - превратились (лингвисты говорят прояснились ) в обычные [е] и [о].

В слове стькло редуцированный, по общему правилу (см. Закон Гавлика), должен был бы пасть, однако это привело бы к появлению малопроизносимого сочетания сткло . В таких случаях редуцированный нередко сохранялся, нарушая основную тенденцию, но обеспечивая возможность нормально произносить слово. Таким образом в литературном русском языке возникло слово стекло . Однако часть русских диалектов (а также украинский, белорусский, чешский, польский и словацкий языки, где происходил тот же самый процесс) решили эту проблему другим образом: после падения редуцированного неудобное сткло упростилось до скло . То же самое произошло со словом стькляница , однако в этом случае процесс распространился и на литературный язык.

Задача использовалась на XL Московской традиционной олимпиаде по лингвистике в 2009 году.

Судовой колокол и песочные часы
С судовым колоколом связано большое количество предрассудков. Так же, как и носовую фигуру, его зачастую берегли гораздо тщательнее, чем само судно. Даже если колокол был заблаговременно тщательно закреплен, он мог как голос рока предвещать зарегистрироваться ] .
Поэтому, чтобы «смягчить» звук судового колокола, в ванну, где плавился металл, часто добавляли золото и серебро. Например, в металл колокола корабля ВМФ Великобритании «Малайя», построенного в 1916 году, были добавлены не только золотые соверены, но и серебряные малайские доллары. В наше время колокола отливают из специального «колокольного металла»: сплава меди, олова и цинка. От того, в какой пропорции они заложены в сплав, зависит «голос» колокола.
Моряки с давних пор с почтением относились к колоколу. Считалось, что его звон отпугивает злые силы, населяющие моря и океаны. Кроме того, уже на заре мореплавания кормчие поняли, что колокол им необходим для предупреждения столкновений с другими судами. Других средств оповещения о себе тогда не было. Тифонов и гудков еще не придумали, тусклый свет судовых фонарей, заправленных маслом, заметить было трудно даже в ясную ночь. Все время жечь факел не будешь, а колокол - он всегда готов к действию, и его звон трудно спутать с чем-либо другим. Он разносится далеко окрест и днем и ночью, да и звук его не вязнет даже в густом тумане. Неудивительно, что именно судовой колокол приспособили, чтобы «отбивать склянки».

Спойлер :

Рассказывают, что на одном корнуэльском кладбище похоронен утонувший капитан, у могилы которого якобы можно было услышать бой призрачных склянок. Если на могилу приходил не верящий в это матрос, он слышал звук склянок и погибал в следующем же рейсе.
Если же дома у моряка или в кают-компании вдруг начинала звенеть посуда, это, как и корабельный колокол, предвещало гибель судна. Считалось, что если звон посуды быстро прекратить, то «дьявол заберет к себе вместо судна только двоих матросов». Если же кто-нибудь, отбивая склянки, по ошибке ударит неверное число раз, нужно немедленно заглушить звук и ударить в колокол «в ответ», чтобы разрушить возникшие злые силы.
Корабли, сменившие название или флаг, моряки узнают по колоколу, на котором очень редко гравируется новое название. Когда в 1946 году Великобритания передала авианосец «Колоссес» Франции, ему присвоили новое имя «Арроманш», но французы, верные обычаю, колокол менять не стали. На нем так и стояло название «Колоссес», когда много лет спустя в знак союза двух флотов его вернули Англии в качестве «музейного экспоната».
Некий морской офицер рассказывал автору книги «Чайные клипера» (1914) Безилу Лаббоку, как он в 1913 году в Новом Орлеане узнал по колоколу [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться ] , которая ходила тогда под португальским флагом и называлась «Ферейра». Хотя команда и любила судно, ласково называя его «Эль Пекина Камизола» («Короткая Рубашка»), оно было сильно запущено и размалевано кричащими красками. Морской офицер поскреб перочинным ножом колокол, покрашенный серебряной краской, и увидел надпись «Катти Сарк», 1869». «Я тихонько ударил ножом по колоколу и вновь услышал сочный звук, который во всех морях, в тропиках и ревущих сороковых, в течение почти полувека возвещал о восходе солнца и наступлении темноты».

Что значит «бить склянки»?
Когда по небесным светилам нельзя было определить время, его узнавали при помощи песочных «счетчиков времени», которые на российских судах назывались «склянками». Количество песка и диаметр узкого канала часов рассчитывались так, чтобы время, необходимое на полную пересыпку песка из верхней колбы в нижнюю, равнялось получасу. Каждые полчаса, при переворачивании «склянки», били в колокол. Отсюда, собственно, и пошло выражение – «бить склянки».
Для моряков получасовой счет времени удобнее обычного, так как он подходит к издавна сложившемуся разделению службы на судах на четырехчасовые вахты. Под вопросом «Которая склянка?» (то есть «Который получас?») следовало понимать: «Сколько времени прошло с начала вахты?».
На вахту к [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться ] становился юнга или матрос, который всякий раз, переворачивая склянку и ударяя в судовой колокол, бежал на палубу и громко кричал: «Один час прошел, в два поворота и больше пройдет, если будет Господня воля. Помолимся Богу дать нам хороший поход и Ей, Матери Божией, Защитнице нашей, уберечь нас от откачивания воды помпами и других несчастий. Впереди - Агой». Вахта на носу повторяла то, что он сказал, и приказывала ему прочесть «Отче наш».
Матрос – «хранитель времени» настороженно караулил момент, когда опорожнится верхний резервуар песочных часов. Предельного внимания и бдительности требовала эта операция. Не каждому такую службу можно было доверить. Недаром в те времена во флоте бытовало выражение «сдать под склянку», что означало «сдать под надежную охрану». Принять вахту одновременно с последним ударом четырехчасовой склянки во флоте всегда считалось признаком хорошего тона и высокой морской культуры. Это и понятно - время на кораблях всегда умели ценить и уважать!
Хлопотно и дорого было хранить время на корабле. Для этого приходилось содержать специальных людей. В России по петровскому указу, старшим над ними был «скляночный мастер», отвечавший за исправное обслуживание часов. Все эти люди не сидели без дела. Каждые полчаса нужно было переворачивать одни часы, каждый час - другие и каждые четыре часа - третьи. А чтобы все на корабле знали, что за ходом времени следят неусыпно и бдительно, точно проделывая все операции, экипаж оповещался ударами в судовой колокол.
Самих «склянок», разумеется, никто не бил. Наоборот, как зеницу ока берегли моряки свои хрупкие стеклянные часы, особенно в шторм. Зная суровый норов океана, они заранее найтовили (то есть прочно крепили) все предметы, которые могли сдвинуться с места и повредить их. Сами часы заботливо вставлялись в специальные гнезда, обшитые мягким войлоком.

Спойлер :

О часах, достаточно удобных, не слишком тяжелых, сравнительно точных и надежных, моряки мечтали столетиями. Хотя люди уже давно умели измерять время, на море от традиционных на тот момент способов измерения не было никакого толку.
Самые древние - солнечные часы морякам не годились. Во-первых, они «работали» только днем, да притом лишь в ясную погоду. Во-вторых, солнечные часы были стационарным указателем времени, показывавшим, как говорим мы сейчас, лишь «местное время», а корабли-то, как известно, на месте не стоят.
Во II тысячелетии до н. э., кто-то в Риме обратил внимание на равномерность падения капель жидкости из прохудившегося сосуда. Цепкий человеческий ум тут же ухватился за это явление, и вскоре появились водяные часы-клепсидра. Хоть точность их была невелика, но по тем временам она оказалась достаточной. Однако морякам и водяные часы не годились. Стоило чуть-чуть наклонить клепсидру, и она начинала безбожно врать. Ну, а мыслимо ли представить себе судно, палуба которого не качается?
Когда на корабли пришли песочные часы, во время качки они вели себя куда более устойчиво. Их можно было закрыть герметически, но показания часов от этого не менялись. И моряков они в ту пору вполне устраивали. Первое упоминание о песочных часах относится к 1339 году: в Париже было обнаружено датируемое этим годом описание подобных часов с содержимым в виде порошка из черного мрамора, вываренного в вине. Совершенствование технологии производства стекла позволило выпускать колбы с гладкими внутренними стенками, что дало возможность песку максимально равномерно перетекать из верхней части в нижнюю. Ведь точность «хода» часов зависела от песка.
Песочные часы стали на судах незаменимыми. И все-таки, прослужив неполных 300 лет (до XVII века), они навсегда ушли «в отставку», когда появился [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться ] . Впрочем, песочные часы послужили такую великую службу мореходам, что до сих пор на кораблях их вспоминают каждые полчаса.

Почему «рында»?
Когда где-нибудь на Ла-Манше непроглядный туман внезапно упадет на море, на мостик выходит вахтенный офицер и подает команду: «Ring the bell»! Между прочим, именно с этой фразы и пошло название, которым российские моряки «окрестили» судовой колокол.
Создавая регулярный флот, Петр I начал заимствовать термины и команды у иноязычных флотов, «занял» он и «Ring the bell»! («Бить в колокол!»). Офицеры подавали команду по-английски, а матросы, не задумываясь о значении слов, очень скоро на свой лад переделали чужеземную команду в «Рынду бей!». Так она и привилась во флоте и дается, кстати, строго в полдень.
Кстати сказать, с петровских времен русские моряки начали применять так называемое морское счисление, в котором сутки начинались с полудня предшествующего дня по гражданскому календарю. Таким образом, морское счисление опережало гражданский календарь на 12 часов!

Спойлер :

Выражения «бить склянки», «восемь бить» употребляются на судах и поныне. Каждому повороту получасовой склянки соответствует один удар в колокол. Отсчет времени ведется по четырехчасовым вахтам: таким образом, максимальное число ударов в судовой колокол составляет восемь - они приходились на 4 и 8 часов утра, полдень (рында), 4 часа пополудни, 8 часов вечера и полночь.
Последняя дневная вахта с четырех до восьми вечера делится на две двухчасовые полувахты, называемые «собачьими», или просто «собаками». Такое деление введено для того, чтобы люди могли чередоваться и не нести службу в одни и те же часы. Таким образом, отбивая склянки после четырех дня, следуют общему правилу первые два часа, кончая их четырьмя ударами, затем опять начинают с одного удара, приходящегося на 18.30, но кончают вахту в восемь вечера восемью склянками.
Введено это было в английском флоте также и потому, что начало одного бунта было назначено в «пять склянок», а своевременное изменение счета ударов парализовало сигнал общего восстания, и бунт был предотвращен.

Судовой колокол не утратил своего значения и в наше время. Традиция отбивать склянки на кораблях ВМФ живет до сих пор. Корабельный колокол по-прежнему необходим для подачи сигналов в туман при стоянке на якоре, при подъеме якоря и пожарной тревоги.
По материалам stugna.kiev.ua, randewy.narod.ru, edit.muh.ru, teri-shop.narod.ru