Император Пётр Первый. Смерть Петра I. История и причины Чем болел петр 1 в конце жизни

Петра Первого за его бурную деятельность, связанную с превращением России в великую европейскую страну, реформы в военном деле, в судебной ветви, в церковных делах и прочих, называют "Великим". Он был одним из величайших людей своего времени, обладал великанским ростом, огромной физической силой, он не гнушался тяжелого физического труда, кроме того являлся основателем славного и легендарного русского флота, прославился своими военными походами на татар, турок и шведов. Царь обладал крепким здоровьем, но прожил всего пятьдесят три года и умер в тяжких мучениях. Так в чём причина смерти Петра?
Как утверждают историки, за год до своей кончины, в 1724 году, царь сильно заболел, но вскоре начал поправляться и болезнь вроде как отступила. Но уже спустя короткий период времени, Пётр опять приболел. Врачи пытались наладить железное здоровье царя, но тот, в гневе от своего недуга, чуть не прибил несчастным медиков. Потом хворь опять прошла. Однажды, в ноябре того же года, император плыл по Неве и увидел, как один из бортов сел на мель. На борту находились матросы. Пётр прыгнул в холодную, осеннюю воду и начал спасать людей, находясь по колена в воде. Это и сказалось фатально, царь слёг. Его здоровье всё больше ухудшалось, и 28 января 1725 года он умер в постели, не успев оставить даже завещание. Причины высказывались разные. Многие европейцы, служившие Петру или с ним в качестве дипломатов, высказывали свои версии. Кто - то говорил, что Пётр болел странгурией, соратник Лефорт доказывал, что император страдал от мочевого камня. Русский историк М. Н. Покровский заявлял, что царь умер от сифилиса, который он получил в Европе. Таким образом, причина смерти Петра могла быть как одна, так и совсем другая.
Человеком, который тогда ведал лечением Петра, был Блюментрост. При развитии болезни царя, ему в помощь выписали доктора Бидлоо. Они и занимались улучшением здоровья самодержца. Сперва ему стало легче после осмотров докторов. Пётр немного оправился и даже намеревался поехать заграницу. Но через несколько дней вновь появились приступы, состояние здоровья монарха ухудшилось. Ночью двадцать первого января царю стало легче, он хорошо спал и вроде как всё наладилось, но, как часто это бывает, облегчение наступило перед смертью. У императора началась сильная лихорадка, он упал в обморок и умер, в сильных мучениях, как было сказано выше.
Историки нашего времени высказывают различные мнения, касаемые причин смерти Петра Великого.
Существует версия об отравлении. Гипотеза такова: царь умер, не успев объявить официального наследника. К власти приходит Екатерина с помощью светлейшего князя Меньшикова. Александр Данилович происходил из низов, был сыном простого крестьянина и добился такого положения при дворе только благодаря расположению к нему Петра. Император зачастую был недоволен Меньшиковым за постоянное казнокрадство. Кроме того, серый кардинал когда - то покровительствовал любовной связи супруги царя с иноземцем Вилимом Монсом. Монарх об этом так бы никогда и не узнал, если бы не подброшенная ему записка о любовниках. Монса казнили, Меньшикова сия случайность миновала. По указанию царя, вели долгое время дело о злоупотреблениях "Алексашки". Светлейший и мог быть заинтересованным в устранении Петра. Ему не было выгодно выздоровление монарха, так и приход к власти партии влиятельных царедворцев, ибо они выдвигали на престол внука царя Петра Второго. Меньшиков выигрывал только с воцарением Екатерины, которая не отличалась большим умом и дальновидностью, через неё можно было спокойно управлять государством.
Подобные версии высказывались и современниками Петр. С казнью Монса Екатерина сама могла либо попасть в монастырь, как поступил Пётр со своей первой женой Евдокией Лопухиной, либо царь мог найти иной способ расплаты. Взять ту же плаху. Европейские короли не чуждались этого метода с ликвидацией изменивших им женщинам. Поэтому и Екатерина, и Меньшиков были заинтересованы в первую очередь в устранении Петра, который был скор на расправу. Пьедестал власти, на котором стоял Александр Данилович и так сильно шатался в последнее время. Пётр не оказывал больше ему своего доверия и снял с некоторых руководящих должностей.
Сразу после смерти императора пошли слухи о его отравлении. Как известно, дыма без огня не бывает. Зная ум царя, нетрудно было догадаться, что император догадывался, кому надобно передать престол, а именно внуку Петру. Цесаревича окружали преданные монарху сподвижники, с которыми он долгое время был вместе, и Меньшиков с Екатериной не могли не понимать, что с приходом к власти Петра Второго райской жизни для них не будет, если даже их соперники и оставили им бы жизнь
Так как же можно было причинить смерть Петру? Однажды, ему предпонесли в подарок конфеты. После этого он начал плохо себя чувствовать, появилась рвота, онемение и болезнь живота.
А вот доктор медицинских наук Л. Л. Хунданов утверждал, что специальной отравы быть не могло. В то время часто пробовали излечить человека с помощью мышьяка, большое количество последнего и могло привести к смерти. Вместо этого, профессор говорит, что самая вероятная причина смерти царя - стриктура урерты. Вдобавок, могло повлиять чрезмерное употребление алкоголя на "всепьянейших" и "всешутейших" оргиях, а также переохлаждения в воде. Всё это могло вызвать обострение, которое потом могло прогрессировать.

Болезнь и смерть Петра 1

Петр 1 (рожд. 30 мая (9 июня) 1672 г. – смерть 28 января (8 февраля) 1725 г.) — первый российский император, из . Умер в Зимнем дворце, ему было 52 года. О смерти Петра 1 ходило немало легенд.

Накануне смерти

1725 год, 27 января — императорский дворец в Петербурге окружала усиленная охрана. В страшных муках умирал первый российский император Петр 1. В течении последних 10-ти суток судороги сменялись глубоким обмороком и бредом, а в те минуты, когда государь приходил в сознание, то от нестерпимой боли страшно кричал.

На протяжении последней недели, в моменты кратковременного облегчения, император три раза причащался. Согласно его приказанию из тюрем выпустили всех арестованных должников и их долги были покрыты из царских сумм. Все церкви, включая иноверческие, служили о нем молебны. Облегчение не приходило…

Возможные причины смерти Петра 1

Бурная жизнь императора дала о себе знать. К 50-ти годам у него был букет хворей. Больше других болезней донимала его уремия. В последний год жизни государь, по совету врачей, ездил лечиться на минеральные воды, однако и во время лечения время от времени занимался тяжелым физическим трудом. Так, в июне 1724 г. на Угодских заводах Меллеров он своими руками отковал несколько полос железа, в августе был на спуске фрегата, а потом отправился в продолжительное и утомительное путешествие по маршруту: Шлиссельбург — Олонецк — Новгород — Старая Русса — Ладожский канал.

Измена Екатерины

Существует версия, что государь был отравлен людьми из его ближайшего окружения. Так они могли отреагировать на потерю царской милости. За несколько месяцев до смерти Петра отношения царя с женой Екатериной окончательно разладились.

Возвратившись домой из путешествия, царь, по одной из распространенных версий, получил свидетельства адюльтера между своей супругой Екатериной и 30-ти летним Вилли Монсом, братом бывшей фаворитки императора . Монс был обвинен во взятках и хищении и согласно приговора суда ему отрубили голову. Стоило Екатерине было заикнуться о помиловании, государь в гневе разбил зеркало тонкой работы, в дорогой раме. «Вот прекраснейшее украшение моего дворца. Хочу — и уничтожу его!» Жена поняла, что гневные слова мужа содержат намек на ее собственную судьбу, но сдержанно спросила: «Разве от этого твой дворец стал лучше?» Император все же подверг Екатерину тяжелому испытанию — он отвез ее посмотреть на отрубленную голову Монса…

Екатерина хорошо понимала, что лучшее, на что ей теперь приходится рассчитывать, - унылая старость в монастыре. Если только… Если только муж скоропостижно скончается, не написав завещания. Тогда она как коронованная в 1724 г. императрица может занять престол по закону.

Казнокрад Меншиков

Известный казнокрад светлейший князь более 10-ти лет находился под следствием. Контрольная комиссия смогла обнаружить, что он украл больше миллиона государственных рублей, так что, как отметил в записках прусский посланник Аксель фон Мардефельд: «Князь… от страха и в ожидании исхода дела вовсе осунулся и даже заболел». И тут, как нарочно, в ноябре 1724 года всплыли новые финансовые махинации князя - поставки продовольствия в армию по завышенным ценам. Сами по себе они были сравнительно скромными (в сравнении с прежними годами), однако эту прибыль Меншиков перевел в банк Амстердама. «Ага, за границу удумал сбежать!» - решил государь.

Судьба сына придворного конюха Александра Даниловича Меншикова…

Было снаряжено особое следствие, которое было поручено одному из самых доверенных лиц царя - генералу-фискалу Алексею Мякинину. Да еще совсем некстати стало известно о бумагах Монса, с которым светлейший князь состоял в переписке, ища заступничества Екатерины. В письмах Меньшиков заверял немца «в вечной дружбе и преданности», что привело Петра в негодование. В результате Петр отлучил Меншикова от себя: запретил ему появляться во дворце, лишил президентства в Военной коллегии. По сути тот оказался под домашним арестом в своем дворце.

Люди которые были к нему бизки, обвиненные даже в куда менее значительных махинациях, уже были жестоко наказаны. «Скорей всего, - по мнению доктора исторических наук Николая Павленко, - Меншиков мог бы разделить участь всех казнокрадов, тем более что главная его заступница Екатерина из-за своей супружеской измены утратила влияние на государя». Так что князь Меншиков становился невольным союзником Екатерины Алексеевны - скорейшая смерть императора была спасением и для него.

Болезнь почек. Простуда

1721 год — в Астрахани во время похода в Персию у царя впервые появились приступы задержки мочеиспускания. 1723 год, зима — эти припадки усилились. Придворным лекарям выпала весьма трудная работа с царственным больным, так как он не мог подолгу соблюдать прописанную ему строгую диету. Боли становились все чаще и чаще.

1724 год, лето и осень — император очень плохо себя чувствовал и волею-неволею не расставался с лекарствами, но помощи от них было не много. Летом 1724 года болезнь приняла воспалительный характер. Лечили государя Лаврентий Блюментрост и гоф-хирург Паульсон. 1724 год, сентябрь — царь стал идти на поправку и подал надежду на выздоровление.

1724 год, ноябрь — участвуя в спасении тонувших в Финском заливе солдат и матросов с севшего на мель у Лахты бота, он сильно простудился.

1725 год, 6 января — находясь в сильный мороз на церемонии Крещения, он простудился еще сильней и 16 января сделался безнадежным. 16 января принесло ухудшение, появился «сильный озноб», император слег в постель. Как выразился историк Е.Ф. Шмурло, «смерть простучала в царские двери».

Наступила острая задержка мочи. Приступы следовали один за другим. Царь испытывал страшные мучения. Но некоторые медики не теряли надежды на спасение и делали попытки вселить ее в окружающих. Так, практиковавший в Петербурге врач из Италии Аццарити уверял придворных, что заболевание вполне излечимо и царь скоро снова сможет заняться государственными делами. Действительно, ночь с 20 на 21 января была спокойной, лихорадка прошла, и «очищения стали более правильные».

Вначале Анна была любовница Лефорта, пока не променяла фаворита на Петра 1…

К 22 января лихорадка отступила, но больной страдал от общей телесной слабости, резкой головной боли. 23 января была проведена «операция» (может быть, пункция или высокое сечение мочевого пузыря), в результате которой извлекли около 2-х фунтов гнойной мочи. Боль во время приступов в эти дни была до такой степени сильной, что крики царя были слышны не только во дворце, но и по всей округе, потом боль стала такой сильной, что больной только глухо стонал, кусая подушку. «Приступы», о которых упоминали современники, возможно, являлись эпизодами острого нарушения мочеиспускания вследствие стриктуры (сужения) уретры.

25 января при катетеризации мочевого пузыря извлекли около литра гнойной, зловонной мочи. Измученный болезненной процедурой, больной ненадолго заснул, однако в скором времени с ним «сделался обморок». На другой день начался новый приступ лихорадки, сопровождавшийся судорогами, во время которых государь терял сознание. 26 января, приободрившись, царь попросил есть, но во время приема пищи у него внезапно возник судорожный приступ, он потерял сознание на два с лишним часа, после чего Петр 1 утратил способность говорить и владеть правыми конечностями.

Сифилис

Одна из версий смерти Петра 1, описана Казимиром Валишевским. Историк в книге «Петр Великий» утверждает: «8 сентября 1724 года диагноз болезни выявился окончательно: это был песок в моче, ослож­ненный возвратом плохо залеченного венерического заболевания».

Советский историк М. Покровский схватился за эту версию и исключил болезнь почек, оставив только сифилис. «Петр скончался, как известно, от последствий сифилиса, полученного им, по всей видимости, в Голландии и плохо вылеченного тогдашними лекарями», - написал он.

Поздней доктор Аццарити, которого вызывал к себе Петр, подтвердил, что у государя в действительности было давнее венерическое заболевание, которое вылечено не до конца.

После смерти Петра 1 Кампредон донес, что «источником болезни послужил застарелый и плохо вылеченный сифилис».

Следует отметить, что о таком диагнозе царя донес лишь один дипломат из всех аккредитованных при русском дворе. Навряд ли бы остальные пропустили такую пикантную информацию.

Смерть

Тело его оставалось непогребенным на протяжении 40 дней. И все это время Екатерина, провозглашенная императрицей, два раза в день плакала над телом мужа.

Мнение медиков. Наши дни

Прокомментировал д-р медицинских наук, профессор Л.Л. Хунданов.

— Разумеется, довольно сложно ставить диагноз через несколько веков…

И все-же, беря во внимание свидетельства современников, письменные источники, можно постараться реконструировать историю болезни Петра Великого. Возможно, следует считать доказанным факт того, что государь страдал стриктурой уретры. Известно, что царь, любивший похвастаться своими познаниями в медицине, находил возможным применять их и по отношению к себе. Сохранились серебряные катетеры, которыми он самостоятельно бужировал уретру…

Переохлаждение, алкоголь, безусловно, могли вызвать обострение хронического процесса. Не хочется давать оценки действиям врачей, лечивших царя, но думается, что не все возможные средства даже по тем временам были использованы. При многодневной задержке мочи только один раз производилась катетеризация. Может быть, надо было подумать и о цистотомии – операция, широко практиковавшаяся хирургами XVIII века. Хотя вполне можно допустить, что император мог и воспротивиться этой операции, а медики не смогли или побоялись переубедить его.

Решить же в наши дни вопрос о возможном отравлении Петра 1, не имея ни каких результатов анализов, экспертизы – дело весьма легкомысленное. Хотя некоторые из симптомов на протяжении заболевания не совсем укладываются в клинику восходящего пиелонефрита, уросепсиса. Еще А.С. Пушкин в своей «Истории Петра» пишет о судорогах, параличе левой руки, потере речи. «Жжение в животе» также возможно рассматривать как признак отравления каким-то ядом. Такие симптомы при желании можно уложить в клинику отравления мышьяком. Но следует сразу оговориться, что в начале XVIII столетия при лечении многих недугов широко применялись препараты мышьяка и ртути, а у больного с поражением почек легко могла произойти передозировка, вызывающая сходную с отравлением клинику.

История полна различных тайн и загадок. Даже вчерашние новости порой обрастают слухами и домыслами, что уж говорить о тех событиях, которые происходили несколько столетий назад.

По многочисленным свидетельствам, в последние годы жизни у Петра I появились серьезные проблемы со здоровьем, в частности начали проявляться признаки мочекаменной болезни. При изучении писем императора к своей жене можно сделать вывод, что лет за 5-6 до своей смерти он уже практически не расставался с лекарствами. Для восстановления здоровья император неоднократно принимал лечение на российских и зарубежных курортах, известных своими минеральными водами. Летом 1724 года он дважды (в июне и августе) прошел курс лечения водами в Подмосковье и Олонецкой губернии. В этот период болезнь императора начала принимать воспалительный характер. Дело дошло до того, что оператору В. Горну пришлось вставлять катетер. Лечение помогло, к осени 1724 года Петр I стал чувствовать себя несколько лучше. Состояние здоровья даже позволило ему отправиться морем в Шлиссельбург и Лахту. Но здесь император сильно простудился. Это произошло в ноябре, когда он продолжительное время провел по пояс в ледяной воде – спасал матросов с бота, который сел на мель у берегов Лахты. С этого времени здоровье императора пошатнулось окончательно. Но, несмотря на это, практически до конца своих дней Петр I вел насыщенную жизнь. Он занимался государственной деятельностью, самым активным образом участвовал в жизни города. Известно, например, что в октябре 1724 года Петр I был одним из тех, кто тушил пожар, произошедший на Васильевском острове. В начале ноября император лично посетил свадьбу немецкого булочника. Кроме того, император бывал на различных светских мероприятиях. Его старшая дочь Анна в ноябре 1724 года была обручена с герцогом Голштинским. По этому случаю в течение двух недель во дворце проходили празднества, некоторые из них посетил и Петр I. 18 декабря отмечали пятнадцатилетие Елизаветы, будущей императрицы России, а всего через два дня император побывал при избрании нового «князя-папы» (шуточная должность, учрежденная Петром I). Начало 1725 года оказалось не менее насыщенным. Петр побывал на одной свадьбе, а также посетил ассамблеи П. Толстого и К. Крейца.

К середине января император почувствовал себя настолько плохо, что приказал разместить в соседних с его спальней покоях походную церковь. Приступы были такими болезненными, что крики больного разносились по всему дворцу. В церквях проводили молебны, 27 января была объявлена амнистия для всех заключенных, приговоренных к смерти или каторжным работам (исключение составили только убийцы и лица, осужденные за неоднократный разбой). Несмотря на усилия придворных медиков, Петру становилось все хуже. 26 января с ним случился приступ, в результате которого у Петра I пропала речь и отнялась правая половина тела. Рано утром 28 января 1724 года первый император России скончался.

По свидетельству Якоба Штелина (деятеля российской Академии наук), 2 февраля 1724 года придворным лекарем Паулсоном и оператором Горном было проведено вскрытие тела. К сожалению, никакие документы, в которых зафиксированы результаты этого медицинского исследования, не сохранились до наших дней. После смерти императора его архив хранился в подвалах Зимнего дворца. Только спустя десятки лет, уже при правлении Екатерины II, была предпринята попытка разобрать документы. В результате выяснилось, что множество бумаг погибло из-за воздействия воды, которая проникала в подвальные помещения во время сезонных наводнений. Но в некоторых работах можно прочитать о том, что вскрытие не подтвердило мочекаменную болезнь как причину смерти императора. В частности Штелин пишет: «При вскрытии императорского тела нашли затвердение в шейке мочевого пузыря и антонов огонь (т.е. гангрена) в частях около пузыря, и его столько вспухлым и затверделым, что с трудностью можно было его разрезать анатомическим ножом».

Некоторые исследователи выдвигают версию об отравлении. Но при изучении всех известных фактов она не кажется состоятельной.

За несколько лет до смерти, а именно в 1722 году, Петр I издал указ, по которому наследником престола не обязательно становится старший в роду по мужской линии. Отныне сам император мог назначать себе преемника. Но именно Петр I и не смог воспользоваться этим правом. Болезнь развилась так стремительно, приступы были так тяжелы и болезненны, что император не смог оставить после себя никаких указаний по поводу того, кого же он видит своим преемником. Как известно, умирающий сумел начертать всего два слова «Отдайте все». Именно это привело к тому, что в последующие десятилетия царей на престол возводил не закон, а сила. Внезапные смерти и отсутствие завещаний последующих правителей породили целую череду дворцовых переворотов. И только спустя 75 лет после кончины Петра I изданный им закон о престолонаследии был отменен.

От чего умер Петр I – это не единственный вопрос, связанный с этой значительной фигурой. Некоторые современные исследователи, опираясь на известные факты, предполагают, что был заменен другим человеком еще во время так называемого «великого посольства» (1697-1698 гг.). Это лишний раз подтверждает, что история полна тайн, которые очень хочется разгадать.

Первому российскому императору приписывают крайне активную сексуальную жизнь и, как следствие, смерть от венерических заболеваний.

28 января 1725 года в Зимнем дворце скончался первый русский император Пётр I. 53-летний правитель не оставил ни одного официального наследника, а вокруг причин смерти императора ходит множество легенд - от осложнений гриппа до венерических заболеваний. Почему у Петра, известного своей бурной личной жизнью, не осталось наследников и какие существуют версии его смерти.

"Кричал, потом хрипел"

Царь несколько дней кричал от боли, а потом хрипел, обессилев, - такие рассказы о последних днях Петра передавали в XVIII веке из уст в уста.

Самая распространённая версия смерти Петра I принадлежит мемуаристу Якову Штелину. По ней, Пётр, воз­вращаясь из поездки в Шлиссельбург на Ладожский канал и в Старую Руссу, 5 но­ября нашёл у Лахти севший на мель бот с солдатами, матросами, женщинами и детьми, начал их спасать. Сам император несколько часов стоял по пояс в ледяной воде, в результате чего простудился. После этого лечиться император не стал, а только запустил ситуацию постоянными выездами в холодную погоду и полным отсутствием заботы о собственном здоровье.

Легенда стала широко распространённой в современной России ещё и потому, что нашла поддержку историка Сергея Соловьёва.

Правда, она опровергается записями в походном журнале самого Петра I, а также записями в дневнике камер-юнкера Фридриха Берхгольца. Так, император вернулся в Петербург на неделю раньше указанных событий. В ноябре царь присутствовал на богослужениях, свадьбах и именинах.

После обеда император благополучно возвратился в С.-Петербург, но нака­нуне, на обратном пути из Дубков, он подвергался на воде большой опасности во время свирепствовавшей сильной бури, и одно из его судов погибло, так что с него только два человека успели спастись вплавь, - такова запись в дневнике Берхгольца от 2 ноября. Сам Пётр при этом не пострадал.

Сифилис

Пётр Великий" утверждал: "8 сентября 1724 года диагноз болезни выявился окончательно: это был песок в моче, ослож­нённый возвратом плохо залеченного венерического заболевания".

Известный советский историк Михаил Покровский уцепился за эту версию и исключил болезнь почек, оставив только сифилис. "Пётр умер, как известно, от последствий сифилиса, полученного им, по всей вероятности, в Голландии и плохо вылеченного тогдашними врачами", - писал он.

Предположения подобного рода основаны на донесениях французского посла Жака де Кампредона.

Царь всё ещё страдает задержанием мочи. Он, правда, из-за этой болезни не лежит, но она всё же мешает ему заниматься делами. Уверяют, будто болезнь эта ничтожная, но лица, наиболее близко стоящие к его царскому величеству и с которыми я поддерживаю постоянные сношения, опасаются её по­следствий, - отмечал он.

Позже итальянский доктор Азарини, которого вызывал к себе Пётр, подтвердил, что у царя действительно было давнее венерическое заболевание, которое вылечено не до конца. После смерти первого российского императора Кампредон донёс, что "источником болезни послужил застарелый и плохо вылеченный сифилис".

Отметим, что о таком диагнозе Петра донёс только один дипломат из всех аккредитованных при русском дворе. Вряд ли бы остальные пропустили такую пикантную информацию.

Гангрена

Вообще, версия считается анекдотом, который распространил Штелин. Однако недоброжелатели Петра обсуждали эту шутку как реальный факт.

В декабре месяце состояние его уже столь сделалось опасным и вожжение во внутренних частях пузыря столь приметным, что со дня на день опасались антонова огня. Испустил 1725 года 28 января геройский свой дух. При вскрытии императорскаго тела нашли совершенно антонов огонь (гангрену) в частях около пузыря и его столько вспухлым и затверделым, что с трудностию можно было его разрезать анатомическим ножом, - писал он в "Подлинных анекдотах из жизни Петра Великого, слышанных от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге".

Болезнь почек

Писатель Феофан Прокопович утверждает, что Пётр скончался в результате заболевания почек, следствием которого стала непроходимость мочи.

Так, по словам писателя, император почувствовал недомогание в конце 1723 года, а в феврале 1724-го отправился лечиться на воды. Летом же правитель отправился на Угодские заводы, где принимал минеральную воду.

После этого он вернулся в столицу, врачи наблюдали временное улучшение, которое сменялись обострениями.

Стало трудно испражняться, началась страшная резь, терпеливый и великодушный в иных случаях муж (Пётр. - Прим. ред. ) от вопля не мог себя удержать, - писал Прокопович.

Не исключено, что он излагал ту версию смерти царя, которая предполагалась для распространения в обществе. Однако ещё одно её подтверждение есть в "Походном журнале" царя. Кто именно оставил запись, доподлинно не известно.

28-го. В 6-м часу пополуночи, в 1-й четверти, Его императорское Величество Пётр Великий преставился от сего мира от болезни, урины запору, - гласит она.

Автор "Истории медицины в России" Вильгельм Рихтер также предполагал, что смерть наступила в результате "воспаления мочевого пузыря, перешедшего в гангрену, и от за­держания урины". В 1970 году медики кожно-венерологического института в Москве пришли к выводу, что Пётр страдал злокачественным заболеванием предстательной железы или мочевого пузыря или мочекаменной болезнью.

Я - император! Творю что хочу

После смерти Петра возникал вопрос: и кто теперь царь? Ведь в порыве гнева и страха, опасаясь, что корону наденет противник его начинаний, первый русский император с ног на голову перевернул процедуру наследования престола.

Если раньше трон переходил от царя к старшему сыну, то указом от 1722 года император лично назначал наследника. Он мог изменить решение, если преемник не оправдает надежд. После обвинения своего старшего сына в госизмене и (по легенде) собственноручной его казни в 1718 году Пётр I и сам задался вопросом: а кому, собственно, трон-то передавать?

Ни одного сына, рождённого в законном браке, в живых не осталось. Внебрачные дети Петра не могли претендовать на престол. Историк Казимир Валишевский не исключает, что первый русский император - отец десятка внебрачных детей. Якобы только Авдотья Чернышева (до замужества Ржевская) родила от него троих сыновей и четырёх дочек. Марию Строганову также подозревают в том, что трое сыновей у неё вовсе не от супруга. Однако никаких доказательств этому нет: официально у Петра не осталось бастардов. Кроме того, даже если бы они и были, всё равно незаконнорождённые дети никаких прав на престол не имели.

Ближайший родственник-мальчик, который мог предъявить права на престол, - внук Петра I (сын его казнённого сына). Однако эта идея категорически не нравилась императору.

Всё-таки женщина

Оставались жена Екатерина и две дочери - Анна и Елизавета. К первой отношение в государстве было более чем спорное: во-первых, иностранка, во-вторых, бывшая прачка: ну какая она императрица? К дочерям Петр относился с трепетом, но вот с короной на голове их не представлял.

Как полагают историки, выбор он всё же сделал в пользу супруги. У Екатерины был титул императрицы как у жены правителя государства Российского, однако этого царю показалось мало. Он решил сделать её коронованной особой "независимо от мужа". В 1723 году вышел соответствующий манифест, а 7 мая 1724 года (по старому стилю) состоялась коронация. Торжественный обед устроили в Грановитой палате, где раньше принимали иностранных послов. Достали самую дорогую мебель, посуду, которую только возможно. Улицы Москвы украшали триумфальные арки, фейерверк таких масштабов в России ранее не видели. Специально на коронацию для императрицы привезли даже карету из Парижа. Корона весом 1,8 кг, украшенная жемчужинами и драгоценными камнями, пир на всю Москву...

Не исключено, что это - лишь легенда, но последним распоряжением Петра якобы было "Отдайте всё..." и глазами он искал Екатерину.

Петр и Екатерина выехали из Астрахани в Москву в конце ноября 1722 года. Еще до их отъезда начал выпадать снег. Волгу ниже Царицына сковало льдом, и Петр не смог пуститься в путь на галерах. Отыскать подходящие для царского кортежа сани оказалось делом нелегким, и в результате путешествие заняло целый месяц.

Вернувшись в Москву, Петр окунулся в предрождественскую праздничную атмосферу. Карнавальные процессии на святочной неделе превзошли размахом празднества прошлого года. Саксонский посланник так описывал эти торжества.

Вот описание нашего карнавала, окончившегося только вчера после восьмидневных празднеств: он состоял частью в катании на санях, в числе шестидесяти, которые заслуживали, чтобы их видеть. Вид был тем более хорош, что представлял маленькую морскую эскадру, прогуливавшуюся по улицам, ибо кареты изображали различного рода морские суда, начиная с фрегата, в котором ехал царь, и кончая маленькой шлюпкой. Нить начиналась колесницей, в которой ехал Бахус, представлявший его вполне и по одеянию, и внешним видом, ибо за три дня до нашей поездки позаботились привести его в приличное состояние. За ним следовал шут Его Величества по имени Виташи, одетый медведем и везомый шестью медвежатами, потом следовали другие сани, запряженные четырьмя свиньями, затем черкес, ехавший на десяти собаках.

Далее следовали адъютанты князя-папы, иначе патриарха, в числе шести, люди чрезвычайно почтенные по летам, ехавшие в одежде кардиналов, на взнузданных и оседланных быках. За ними следовал в большой колеснице патриарх в папской одежде, обильно расточавший благословения. Он сидел на троне, окруженный избранными, и впереди Силен, его сопровождавший, сидя на своей бочке. Князь-кесарь, олицетворение царя Московского, следовал за ними с королевским венцом в сопровождении двух медвежат, потом ехали в колеснице в виде раковины, великий Нептун с трезубцем в руках и два тритона, служивших ему пажами. Затем появился большой о тридцати двух пушках (восемь из которых были бронзовые, а остальные деревянные) двухпалубный фрегат Его Величества, в три мачты со всеми снастями, флагами и парусами. Все судно было около тридцати футов длиной. Нужно было удивляться красоте и величине этого фрегата. Его Величество был одет моряком, представляя собой капитана корабля. Только шесть лошадей везли эту огромную машину. Затем следовала змея около ста футов длиною с огромным хвостом, нагруженная разными людьми. Хвост был составлен из двадцати четырех маленьких саней, привязанных одних к другим, которые извивались. Далее виднелась огромная вызолоченная баржа, где находилась Ее Величество царица, одетая крестьянкою со всем двором и всадниками, одетыми африканцами. Эта баржа была очень красива и вся изукрашена зеркалами. Затем следовала труппа князя Меншикова, одетого со всей свитой аббатами, в сопровождении баржи княгини Меншиковой с труппой испанок. Потом следовал военный фрегат, где был адмирал, одетый гамбургским бургомистром далее ехала шлюпка герцога с толпою голштинских крестьян в числе двадцати и с музыкантами. Затем следовала шлюпка иностранных министров в синих домино со всеми их прислужниками верхами в этом же одеянии в сопровождении колесницы молдавского господаря, одетого турком под своим балдахином.

Перед тем как уехать из Москвы в Петербург, в начале марта 1723 года, Петр пригласил своих друзей полюбоваться другим поразительным зрелищем - сожжением деревянного дворца в Преображенском, того самого, где он некогда вынашивал тайные замыслы войны против Швеции. Император собственноручно расставил по полкам и чуланам сосуды с разноцветными легковоспламеняющимися химикалиями, а потом поджег дом факелом. Строение мгновенно вспыхнуло. Пожар сопровождался множеством мелких взрывов и разноцветных вспышек. Некоторое время, пока здание не рухнуло, его прочный бревенчатый каркас четким силуэтом вырисовывался на фоне цветных сполохов. А когда от дома остались лишь почерневшие, дымящиеся развалины, Петр обернулся к герцогу Голштинскому, племяннику Карла XII, и промолвил: «Вот образ войны: блестящие подвиги, за которыми следует разрушение "! исчезнет вместе с этим домом, где вырабатывались первые замыслы против Швеции, всякая мысль, могущая когда-либо снова вооружить мою руку против этого государства, и да будет оно наивернейшим союзником моей империи!»

В теплые месяцы Петр большую часть времени проводил в Петергофе. По совету своего врача, он пил минеральную воду и занимался разнообразными физическими упражнениями - косил траву и совершал пешие прогулки с ранцем за спиной. Пребывание на воде по-прежнему оставалось для него самым большим удовольствием, и прусский посол сообщал, что даже министры порой не могут подступиться к государю. «Император настолько увлечен своими виллами и плаванием под парусом в заливе, - писал дипломат, - что ни у кого не хватает духу его потревожить».

В июне 1723 года весь двор, включая и царицу Прасковью, страдавшую жестокой подагрой, переехал с Петром в Ревель. Там, по повелению императора был воздвигнут изысканный розовый дворец для Екатерины, а поблизости выстроен скромный трехкомнатный домик для него самого*.

* Дворец в Екатеринептале близ Ревеля построен архитектором Никколо Микетги в 1718-1723 гг.

Дворец Екатерины был окружен просторным парком, украшенном прудами, фонтанами и статуями, однако, отправившись на прогулку по его широким аллеям, император с недоумением отметил, что гуляет он в одиночестве. Причину этого Петр скоро выяснил - у главных ворот стоял часовой, которому было приказано никого не впускать в парк. Петр тут же отменил этот приказ, заявив, что никогда не стал бы разбивать такой большой и дорогостоящий сад только для себя и своей жены. На следующий же день по городу ходили барабанщики и оповещали жителей, что дворцовый парк открыт отныне для всех.

В июле Петр отплыл с флотом на Балтику, где были проведены маневры. В августе он вернулся в Кронштадт. Там состоялась церемония чествования маленького ботика, который Петр некогда обнаружил гниющим в Измайлове и на котором в компании Карстена Бранта брал первые уроки мореплавания на Яузе. Поименованный «Дедушкой русского флота», ботик был доставлен в Кронштадт. Там император взошел на борт маленького суденышка, над которым реял государев штандарт. Петр правил рулем, а на веслах сидели четыре адмирала. Ботик проплыл между выстроившимися двумя рядами двадцатью двумя линейными кораблями и двумя сотнями галер. По сигналу, поданному монархом, со всех судов.грянули пушечные залпы. Фарватер затянуло дымом, и над густой завесой виднелись лишь верхушки мачт самых больших судов. Затем последовал пир, длившийся - десять часов кряду, причем Петр объявил, что «бездельник тот, кто в этот день не напьется пьян». Дам не отпустили, и молодые цесаревны Анна и Елизавета обносили гостей бокалами венгерского вина. Герцогиня Мекленбургская захмелела, да и другие знатные гости изрядно перебрали: от пьяных слез, объятий и поцелуев они незаметно перешли к ссорам и стычкам - не только словесным. Даже Петр, который к этому времени стал выпивать куда меньше, чем в юности, осушил немало бокалов.

Осенью очередным маскарадом была отмечена вторая годовщина Ништадтского мира. Петр рядился то католическим кардиналом, то лютеранским пастором, позаимствовав у настоящего пастора его облачение, то, наконец, армейским барабанщиком, причем заправски бил в барабан. Для царицы Прасковьи это было последнее празднество - вскоре она умерла.

Чтобы восстановить организм после всех этих вакханалий, Петру приходилось ездить на воды - теперь он пил недавно открытые в Олонце «железные воды» Император часто наведывался в Олонец даже зимой, когда можно было ездить по Ладожскому озеру на санях. Иногда его сопровождала Екатерина. Петр утерждал, что русские минеральные воды лучше любых немецких, однако далеко не все с ним соглашались. Кое-кого беспокоило, что государь пил воду, насыщенную солями металлов, которая скорее могла навредить, нежели помочь его здоровью. Тревожило и то, что Петр не желал выполнять предписания врача: бывало поутру он выпивал до двадцати одного стакана минеральной воды. Во время лечения ему не разрешали есть сырые фрукты, огурцы, соленые лимоны и лимбургский сыр. И все же, несмотря на запрет, Петр как-то раз, выпив целебной воды, съел тарелку инжира и несколько фунтов вишен. Лечение водами было процедурой монотонной, и чтобы развеять скуку, Петр каждый день работал в токарне, вытачивая безделушки из дерева или кости. Когда император чувствовал себя достаточно окрепшим, шел в находившиеся поблизости кузни, где с удовольствием стучал молотом.

Две старшие дочери Петра уже приближались к брачному возрасту (в 1722 году Анне было четырнадцать лет, а Елизавете - тринадцать), и как всякий разумный монарх, он стремился к заключению таких брачных союзов, которые пошли бы на пользу его державе. Со времени визита во Францию он надеялся выдать одну из своих дочерей (предположительно Елизавету) за юного короля Людовика XV. Породнившись с домом Бурбонов, Петр не только поднял бы престиж России, но и приобрел бы в Европе ценного союзника, способного служить противовесом враждебно настроенной Англии. Если бы не удалось устроить брак с самим королем, Петр рассчитывал на худой конец выдать Елизавету за одного из принцев французского королевского дома, с тем чтобы впоследствии возвести молодую чету на польский трон. Сразу после подписания Ништадтского мира и принятия императорского титула Петр предложил этот план Парижу. Французский посланник в Петербурге Кампредон с энтузиазмом поддержал эту идею. «Желательно, -писал он, - устроить брак дочери царя, очень милой и очень хорошенькой особы, с одним из французских принцев, которого легко, а при могуществе царя даже наверное, можно было бы сделать польским королем»

Регенту Франции, герцогу Филиппу Орлеанскому, план Петра показался заманчивым. Польша и впрямь могла бы стать полезным союзником в тылу у Австрии. Если император готов употребить свое влияние, чтобы посадить французского принца на польский трон, то, возможно, с ним действительно не мешало бы породниться. Правда, у Филиппа имелись и некоторые сомнения. Происхождение Екатерины было темным, историю их с Петром венчания тоже окружала тайна - все это ставило под вопрос законность рождения Елизаветы. Но регент преодолел свои колебания и даже предложил кандидатуру, наиболее подходящую, по его мнению, на роль жениха, а стало быть и польского короля. Выбор Филиппа пал на его собственного сына, юного герцога Шатрского. Когда, вернувшись и Персии, Петр узнал, что Франция предлагает кандидатуру Шатра, он расплылся в улыбке и сказал Кампредону: «Я знаю его и ценю высоко».

Однако, к сожалению для договаривающихся сторон, существовало серьезное препятствие этим планам, устранить которое было не в их власти. Польский престол занимал больной пятидесятитрехлетний Август Саксонский. Хотя в то время он уже не был ни другом, ни союзником Петра, император не имел намерения силой лишать его трона. Петр предложил без промедления обвенчать Шатра со своей дочерью, а потом спокойно ждать смерти Августа и освобождения польского престола. Французы, напротив, предпочитали подождать, пока принца изберут польским королем, а уж потом заключать брак, но это совсем не устраивало Петра.

«А что если Август проживет еще лет пятнадцати- спрашивал император. Кампредон уверял его, и этого не может быть. «Чтобы приблизить это событие, - убеждал он, - королю Польши только и нужно что завести новую, резвую, веселую любовницу»*.

* В действительности Август прожил еще десять лет и скончался в 1733 году в возрасте шестидесяти трех лет.

В конце концов Кампредон согласился с доводами Петра и попытался склонить к тому же свое правительство. Он писал в Париж, восхваляя достоинства Елизаветы: «Принцесса Елизавета сама по себе особа милая. Ее можно даже назвать красавицей в виду ее стройного стана, ее цвета лица, глаз и рук. Недостатки, если таковые вообще есть в ней, могут оказаться лишь в воспитании и в манерах. Меня уверяли, что она очень умна. Следовательно, если в сказанном отношении найдется какой-нибудь недостаток, его можно будет исправить, назначив к принцессе, "если дело сделается, какую-нибудь сведущую и искусную особу».

И все же дело расстроилось из-за происков старого недруга Петра Георга I Английского. Регент Франции и его первый министр, аббат Дюбуа, положили дружбу с Англией в основу нового внешнеполитического курса. Бывшие враги сблизились до такой степени, что Дюбуа пересылал в Англию, не имевшую своего дипломатического представителя в России, подлинники поступавших из Петербурга депеш Кампредона, и король Георг возвращал их в Париж с собственноручными пометками на полях. Георг I не желал усиления России, Дюбуа поддерживал его и некоторое время даже оставлял послания Кампредона без ответа. Когда же он все-таки соблаговолил ответить, то сообщил, что, в связи с возникшими у Англии возражениями, дело следует отложить и до получения дополнительных указаний ничего не предпринимать. Указаний так и не последовало. И регент, и Дюбуа умерли еще до исхода 1723 года, а Людовик XV был объявлен совершеннолетним и стал полновластным королем Франции. Герцог Шатрский в конце концов женился на немецкой принцессе, а дочери Петра, Елизавете, так и не суждено было вступить в законный брак (хотя, по некоторым сведениям, она тайно обвенчалась со своим фаворитом, красавцем Алексеем Разумовским, возвысившимся из простонародья и получившим графский титул). Вместо того, чтобы стать королевой польской, она осталась дома, в России, которой и правила в течение двадцати одного года.

Зато планы Петра относительно его старшей дочери, цесаревны Анны, довольно скоро принесли плоды. На протяжении нескольких лет хитроумный Герц вынашивал идею женить на Анне своего молодого господина, герцога Карла Фридриха. Этой мыслью Герц поделился с Петром, и тот с радостью за нее ухватился. В последующие годы фортуна то улыбалась юному герцогу, то отворачивалась от него. Герцог приходился племянником, причем единственным, бездетному Карлу XII, Приблизившему юношу к себе. В Швеции многие полагали, что именно Карлу Фридриху, а не его тетке Ульрике Элеоноре и ее мужу Фридриху Гессенскому, достанется шведская корона. В 1721 году Карл Фридрих тайно приехал в Россию, надеясь заручиться поддержкой царя в своих притязаниях на шведский престол, а если удастся, скрепить союз с Петром женитьбой на одной из его дочерей. Приезд герцога в Россию сыграл на руку Петру. Ульрика Элеонора и Фридрих расценили пребывание молодого человека в Петербурге как скрытую угрозу, и это подтолкнуло их к скорейшему примирению с Россией. В одной из статей Ништадтского мира 1721 года содержалось обещание России не поддерживать притязаний герцога на шведский трон. Несмотря на постигшее его разочарование, Карл Фридрих остался в России. Он сделался любимцем Екатерины, принимал участие во всех придворных увеселениях, а его маленький двор стал центром притяжения для тех шведских офицеров, которые, женившись на русских, по шведским законам »- могли вернуться на родину со своими женами. Собираясь у герцога, эти неприкаянные души все больше приучались заливать тоску водкой, и вскоре возникла опасность того, что герцог, единственный племянник Карла, сражавшийся бок о бок со своим прославленным дядей, превратится в праздного прихлебателя при российском дворе.

Однако Карл Фридрих не оставлял надежды получить руку цесаревны Анны, рослой, темноволосой и привлекательной, как и ее мать, девушки, которая к тому же была умна, жизнерадостна, благовоспитанна и, появляясь в обществе в великолепном платье, с волосами, убранными по европейской моде и украшенными жемчугами, производила неизгладимое впечатление на иностранных послов. Шансы Карла Фридриха значительно возросли, когда в 1724 году был подписан шведско-русский оборонительный союз. Герцог получил титул королевского высочества, и шведское правительство обязалось выплачивать ему пенсион. Кроме того, Россия и Швеция договорились оказывать совместное давление на Данию, дабы убедить ее вернуть герцогу Голыытинскому захваченные у него земли. Положение герцога таким образом улучшилось, и в 1724 году он не без удовольствия получил послание Остермана, в котором ему предлагалось подготовить брачный договор*. Предполагалось, что, обручившись с Анной, герцог получит пост генерал- губернатора Риги.

* В действительности все было несколько сложнее: Петр до самого конца колебался, и к решительным действиям его побудила история с В. Монсом и та роль, которую в ней сыграла Екатерина, назначенная преемницей Петра на троне. Выдавая дочь замуж, царь надеялся дождаться внука, которого и намеревался сделать наследником российского престола.

Обручение было отпраздновано пышно и церемонно. Накануне вечером личный оркестр герцога исполнил под окнами Зимнего дворца серенаду в честь императрицы. На следующий день, после богослужения в Троицком соборе и обеда с императорской фамилией, герцог был обручен с Анной. Петр собственноручно надел молодым обручальные кольца и воскликнул: «Виват!» - после чего все отправились на свадебный пир, за которым следовали бал и фейерверк. На балу Петр почувствовал недомогание и танцевать отказался, но Екатерина поддалась на уговоры Карла Фридриха и прошлась с женихом в полонезе.

После свадьбы, однако, Анна прожила всего четыре года и скончалась двадцати лет от роду. Судьба распорядилась так, что именно она и ее супруг продолжили линию Петра на российском престоле. Молодые уехали в Голыптейн, где в Киле, незадолго до своей смерти, Анна родила сына, которого нарекли Карлом Петером Ульрихом. В 1741 году, когда мальчику исполнилось тринадцать лет, его тетка Елизавета стала императрицей. Государыня не была замужем и не имела наследников, а потому вызвала в Россию племянника и, окрестив его в православие, назвала Петром Федоровичем. В 1762 году он взошел на престол и стал императором Петром III, а шесть месяцев спустя был низложен, а потом и убит сторонниками его жены, немецкой принцессы. Эта энергичная особа захватила трон, была коронована императрицей Екатериной II и вошла в историю как Екатерина Великая.. Сын, внук, а затем и более отдаленные потомки Петра III и Екатерины II занимали российский престол до 1917 года. Все они вели свою родословную от цесаревны Анны и Карла Фридриха Голштинского - от дочери Петра Великого и племянника Карла XII.

Настойчивость, с которой Петр стремился выдать замуж своих дочерей за иностранных принцев, свидетельствует о том, что ни в одной из них он не видел своей преемницы на российском престоле. И действительно, до сих пор ни одна женщина на этом престоле не восседала. Но после того, как в 1719 году скончался царевич Петр Петрович, в доме Романовых остался только один наследник мужского пола - Петр Алексеевич, сын царевича Алексея. Многие в России считали, что он-то и является законным наследником. Петр прекрасно понимал, что приверженцы старины видят в юном великом князе свою единственную надежду. И он решил лишить их этой надежды.

Но если не Петр Алексеевич, то кто же тогда унаследует трон? Чем дольше размышлял Петр над этой проблемой, тем чаще обращался мыслями к самому близкому человеку - Екатерине. С годами страсть, которую некогда испытывал Петр к этой простой, здоровой, молодой женщине, уступила место спокойной любви и доверию. Екатерина обладала колоссальной энергией и замечательной способностью приспосабливаться к любым обстоятельствам: она любила роскошь, но могла быть и неприхотлива, не теряя бодрости духа в самых суровых условиях. Она неразлучно сопровождала Петра, даже когда бывала беременна, и муж не раз говаривал, что жизненных сил у нее поболе, чем у него самого. Они вместе радовались, глядя, как расцветают их дочери, и вместе печалились, теряя многочисленных младенцев. Они находили удовольствие в обществе друг друга и грустили, когда приходилось разлучаться. «Слава Богу, все весело здесь, - писал Петр из Ревеля в 1719 году, - только когда на загородный двор придешь, а тебя нет, то очень скучно». «А что пишешь, что скучно гулять одной, хоть и хорош огород, - писал он в другой раз, - верю тому, ибо те же вести и за мною: только молю Бога, чтобы уж сие лето было последнее в разлучении, а впредь бы быть вместе».

Однажды, когда Петр в очередной раз был в долгой отлучке, Екатерина приготовила сюрприз, немало порадовавший мужа. Зная, как любит он новые здания, она втайне от Петра выстроила загородный дом в милях пятнадцати к юго-западу от Петербурга. Двухэтажный каменный особняк, окруженный садами и парками, стоял на вершине холма, а позади него, до самой столицы на берегу Невы, раскинулась широкая равнина. Когда Петр вернулся, Екатерина сказала ему, что нашла пре-. лестное, уединенное место, где была бы не прочь «поставить Вашему Величеству загородный дом, когда б вы не поленились сходить, да посмотреть на него». Петр тут же обещал взглянуть на это место и «ежели оно и впрямь таково, поставить дом, какой она пожелает». На следующее утро большая компания отправилась в путь. Петр распорядился взять с собой повозку с навесом, чтобы было где перекусить в дороге. Доехав до подножия холма, кортеж стал подниматься по ведущей к вершине липовой аллее, в конце которой Петр неожиданно увидел дом. Так и пребывая в недоумении, он подошел к порогу, и только в дверях Екатерина сказала ему: «Это загородный дом, который я построила для моего государя». Восхищенный Петр нежно обнял жену и ответил: «Я вижу, ты хотела показать мне, что окрест Петербурга не только на воде есть красивые места». Екатерина повела мужа по дому и наконец пригласила в просторную гостиную, где уже был накрыт превосходный стол. Петр похвалил ее архитектурный вкус, а Екатерина в ответ предложила здравицу в честь хозяина нового дома. Еще большее удивление и восторг Петра вызвало то, что едва Екатерина поднесла кубок к губам, под окнами грянул салют из одиннадцати пушек, укрытых в саду за деревьями. Ночью Петр признался жене, что не может припомнить более счастливого дня»*.

* История эта - не более чем легенда, и относится к другому дворцу, Екатерингофу.

Со временем это имение стало называться Царским Селом. Императрица Елизавета повелела Растрелли выстроить на месте достопамятного загородного дома огромный дворец. Это величественное здание, названное Екатерининским дворцом в честь матери Елизаветы, императрицы Екатерины I, сохранилось до наших дней.

Уважение и признательность Петра к Екатерине усилились благодаря ее участию в Прутском и Персидском походах. Подтверждением этих чувств стало публичы венчание императорской короной Екатерины и учреждение в ее честь ордена Св. Екатерины. Не имея наследника и задумываясь о будущем, государь решил пойти дальше. В феврале 1722 года, перед тем, как отправиться в Персидский поход, он предпринял решительный шаг - издал «Устав о престолонаследии». В нем объявлялся утратившим силу давний, освященный столетиями порядок, согласно которому престол великих князей Московских переходил от отца к сыну, и провозглашалось, что отныне всякий правящий государь имеет неоспоримое право назначать преемника по своему усмотрению, «дабы дети и потомки наши не впали в злость авесаломскую». Согласно новому указу, вся Россия должна была принести присягу в том, что не отступится от воли монарха и признает наследником того, кого он захочет ей дать.

Хотя февральский указ 1722 года был в подлинном смысле революционным, он послужил лишь прелюдией к еще более ошеломительному известию - Петр объявил, что намерен официально короновать Екатерину императрицей Всероссийской. Манифест от 15 ноября 1723 года гласил, что поскольку наша любезнейшая государыня и императрица Екатерина великою помощницей была, и не точию в сем, но и во многих воинских действах, отложа немочь женскую, волею, с нами присутствовала, и елико возможно помогала... того ради данною нам от Бога самовластию, за такие супруги нашел труды она будет коронована. Объявлялось, что церемония состоится в Москве нынешней зимой.

Издав этот манифест, Петр вступил на зыбкую почву. Екатерина по рождению была простой лифляндской крестьянкой и попала в Россию как пленница. Неужто ей суждено восседать на троне русских царей и увенчать себя короной? Хотя в манифесте о короновании Екатерины она напрямую не провозглашалась наследницей, в ночь накануне коронации Петр в доме одного английского купца, в присутствии нескольких сенаторов и видных церковных иерархов заявил, что коронует жену, дабы она обрела право управлять государством. Он ждал возражений: их не последовало*.

* Этот, якобы имевший место эпизод, в день провозглашения Екатерины I самодержавной императрицей «вспомнил» один из ее сторонников - Феофан Прокопович».

Церемонию коронации было задумано обставить с пышностью и блеском. Петр, всегда прижимистый в расходах на себя самого, на сей раз распорядился денег не жалеть. Коронационную мантию императрицы заказали в Париже, а петербургский ювелир получил заказ на изготовление новой императорской короны, превосходившей великолепием венец, носимый доселе российскими монархами. Коронование должно было состояться не в граде Петровом, новой столице, а в первопрестольной Москве, в Кремле, в соответствии с вековыми обычаями. Загодя, за шесть месяцев, в Москву были посланы президент Священного Синода Стефан Яворский и неутомимый Петр Толстой с тем, чтобы подготовить все необходимое для торжественного обряда. На коронации надлежало присутствовать сенаторам, членам Синода и всей российской знати.

Из-за болезни Петр вынужден был задержаться - в начале марта 1724 года он отправился в Олонец на воды, чтобы поправить здоровье. К 22 марта наступило заметное улучшение, и они с Екатериной вместе выехали в Москву. На рассвете 7 мая с кремлевской стены выстрелила сигнальная пушка. Под стенами Кремля церемониальным маршем прошли 10000 пеших гвардейцев и эскадрон кавалергардов. На это зрелище угрюмо взирали московские купцы, у которых Толстой по такому случаю реквизировал лучших коней. В 10 часов зазвенели колокола всех московских церквей и грянул залп из всех городских орудий. На Красном крыльце, в сопровождении высших сановников государства появились Петр и Екатерина. Императрица была облачена в пурпурное, шитое золотом платье, шлейф которого несли пять придворных дам. Петр в честь такого события надел шитый серебром кафтан небесно-голубого цвета и красные шелковые чулки. Царственная чета взирала на запрудившую Соборную площадь толпу с того самого места, откуда сорок два года назад десятилетний Петр с матерью смотрели на бесновавшихся стрельцов и лес сверкающих бердышей. Затем государь и государыня спустились с Красного крыльца, прошествовали через Соборную площадь и вошли в Успенский собор. В центре храма был воздвигнут помост, на котором для Петра и Екатерины установили два инкрустированных драгоценными камнями трона, под бархатными, расшитыми золотом балдахинами.

У дверей храма императорскую чету встретили Яворский, Прокопович и другие архиереи в священных облачениях. Яворский дал царю и царице приложиться к кресту, после чего подвел их к тронам. Началось богослужение. Петр и Екатерина молча сидели рядом. Наконец наступил торжественный момент: государь поднялся, и Яворский преподнес ему новую императорскую корону. Взяв ее в руки, монарх обернулся к собравшимся и громогласно возгласил: «Мы коронуем нашу возлюбленную супругу» , - и сам возложил корону на голову жены. После этого он вручил ей державу, однако примечательно, что скипетр, символ власти, остался в его руке. Корона была осыпана 2564 бриллиантами, жемчугами и другими драгоценными камнями. Венчал се бриллиантовый крест, под которым красовался рубин размером с голубиное яйцо.

Когда Петр возложил корону на голову Екатерины, на не смогла сдержать овладевших ею чувств и слезы заструились по её, щекам. Преклонив перед мужем колени, она порывалась поцеловать ему руку, но он не дал и, когда она попыталась припасть к его ногам, Петр поднял теперь уже венчанную императрицу. Вновь за-, звучал торжественный молебен, а вслед за ним зазвонили колокола и загремели пушки.

После молебна Петр вернулся во дворец отдохнуть, а Екатерина с короной на голове прошествовала во главе процессии из Успенского в Архангельский собор, чтобы, согласно обычаю, помолиться в усыпальнице московских царей. С плеч ее ниспадала императорская мантия, изготовленная во Франции. Украшенная сотнями золотых двуглавых орлов она была столь тяжела, что, хотя фрейлины и поддерживали ее, императрице пришлось несколько раз останавливаться, чтобы перевести дух.

Следом за государыней шел Меншиков и пригоршнями швырял в толпу серебро и золото. У подножия Красного крыльца Екатерину встретил герцог Голштинский и провел ее в Грановитую палату, где был приготовлен великолепный стол. На пиру Меншиков раздавал гостям медали: на одной стороне каждой из них был парный портрет императора и императрицы, а на другой - изображение Петра, венчающего жену короной, и надпись: «Коронована в Москве в 1724 году». Пир и празднества продолжались в городе не один день. На Красной площади были зажарены два огромных быка, набитых домашней птицей и дичью, а поблизости били два фонтана - один красным вином, - а другой белым.

Итак, коронация состоялась, однако же Петр не разъяснил ни новых полномочий Екатерины, ни своих намерений относительно будущей судьбы трона. Впрочем, в знак того, что теперь Екатерина обладает некоторыми атрибутами монаршей власти, Петр позволил ей даровать от ее собственного имени графский титул Петру Толстому. Этот титул носили все его потомки, в их числе и великий писатель - Лев Толстой. Также имени императрицы Ягужинскому был пожалован орден Св. Андрея Первозванного, а князь Василий Долгорукий, впавший в немилость и отправленный в ссылку из-за причастности к делу царевича Алексея, получил дозволение вернуться ко двору. Однако реальная власть Екатерины даже в таких делах оставалась очень и очень ограниченной: как ни просила она простить и вернуть из ссылки Шафирова, все было тщетно. Каковы же в действительности были намерения Петра? Этого не знал никто. Возможно, император даже на смертном одре так и не принял окончательного решения. Однако не приходилось сомневаться в том, что он хотел гарантировать будущее Екатерины, если не в качестве самодержавной государыни, то, во всяком случае, в качестве регентши при одной из дочерей. Петр понимал, что российский престол нельзя пожаловать в награду за верность и самоотреченную любовь. От венценосца требовалась недюжинная энергия, мудрость и политический опыт. Екатерину же природа наделила несколько иными качествами. Но, тем не менее, она приняла помазание, и это позволило французскому посланнику Кампредону сделать вывод о том, что Петр «желал, дабы ее приняли в качестве правительницы и государыни после кончины супруга».

После коронации влияние Екатерины возросло, и всякому, домогавшемуся милостей двора, стало еще более, чем прежде, желательно заручиться ее поддержкой. И все же, не прошло и нескольких недель после ее величайшего триумфа, как Екатерина оказалась на краю пропасти и едва избежала гибели. Одним из ее приближенных был Виллим Монс, весьма привлекательный молодой человек, младший брат Анны Монс, бывшей четверть века назад фавориткой Петра. По происхождению Монс был немец, но родился в России и являлся таким образом наполовину россиянином, наполовину европейцем. Неизменно веселый и галантный, Монс был к тому же человеком сообразительным и честолюбивым, никогда не упускающим возможности сделать карьеру. Благодаря умению выбирать покровителей и усердию в службе он возвысился до чина камергера и стал секретарем и доверенным лицом Екатерины. Императрице нравилось его общество - по отзыву одного иностранца, Монс «был одним из самых изящных и красивых людей, каких мне доводилось видеть». Сестра Виллима Матрена преуспела не меньше брата. Она вышла замуж за остзейского дворянина Теодора Балка, имевшего чин генерал-майора и служившего в Риге, а сама при этом являлась фрейлиной и ближайшей конфиденткой императрицы.

Постепенно, под предлогом неустанного попечения об интересах государыни, брат и сестра добились того, что получить доступ к императрице стало возможным только при их содействии. Послания, прошения и петиции, поданные на имя Екатерины, с их помощью попадали к ней незамедлительно, в противном же случае могли и не попасть вовсе. А поскольку всем было известно влияние императрицы на мужа, посредничество Монсов стало цениться"весьма высоко. Министры, дипломаты и даже иноземные принцы и члены царствующей фамилии - все пользовались услугами деятельного и красивого немца: одной рукой подавали прошение, другой протягивали подношение. Никто из просителей не занимал в глазах Монса ни слишком высокого, ни слишком низкого положения - он брал мзду как с царицы Прасковьи и ее дочерей, герцога Голштинского, князей Меншикова и Репнина, графа Толстого, так и с простого мужика, прижившегося в Петербурге и не желавшего по выходе срока возвращаться в родное село. «Плату» за услуги Монс устанавливал в зависимости от важности просьбы и достоинства просителя. Помимо средств, добываемых таким путем, Монс и его сестра получали денежные пожалования, земли и крепостных от императрицы. К мнению камергера прислушивались самые высокие персоны, и даже Меншиков называл оп; «братом». Решив, что «Виллим Монс» звучит слишком просто для столь значительного лица, молодой придворный присвоил себе имя Монс де ла Кроа. И тут же все стали называть его новым именем - все, кроме Петра, который, похоже, ничего не знал ни об этой перемене, ни о том, с чего это бывший Виллим Монс сделался такой важной особой.

Но было и еще кое-что, чего, как поговаривали злые языки, не знал Петр о Виллимс Монсе. Вначале по Петербургу, а потом и по всей Европе стали распространяться слухи о том, что молодой камергер сделался любовником Екатерины. Рассказывали страшные истории о том, как однажды в лунную ночь Петр застал свою жену с Монсом в саду, при обстоятельствах ее компрометирующих. Правда, такого рода толки ничем не подтверждались. Историю с залитым лунным светом садом следует считать чистейшим вымыслом хотя бы потому, что Петр впервые обратил внимание на махинации Монса в ноябре, когда все Петербургские сады были занесены глубоким снегом. И, что гораздо важнее, такая связь плохо согласуется с натурой Екатерины. Императрица была великодушна, добросердечна и жизнерадостна, но, что тоже существенно, она была совсем неглупа. Она хорошо знала Петра. Даже если ее былая любовь к мужу и охладела (что маловероятно, если принять во внимание ее недавнюю коронацию), она несомненно понимала, что связь с Монсом было бы невозможно сохранить в тайне, и хорошо представляла себе, сколь плачевными могут быть последствия, выйди они наружу. Что до самого Монса, то он, по укоренившемуся обычаю дерзких и удачливых авантюристов, возможно, и желал закрепить свой успех, посягнув на супружеские права императора, но трудно вообразить себе, чтобы Екатерина совершила подобную глупость.

Кажется странным, что Петр так долго оставался в неведении относительно злоупотреблений Монса. Госу-. ифь не замечал того, что не было секретом ни для кого и Петербурге, и причину скорее всего следует искать в тяготившем его недуге. Когда же император все-таки узнал правду, он учинил скорую и жестокую расправу. Кто именно открыл Петру глаза, так и осталось неизвестным. Одни полагали, что это сделал Ягужинский, раздраженный притязаниями зарвавшегося Монса, другие считали, что доносчиком был кто-то из подчиненных самого камергера. Получив извет, Петр немедленно объявил, что отныне запрещает кому бы то ни было обращаться с просьбами о помиловании преступников. В обществе нарастала тревога, вызванная этим, никак не разъясненным заявлением, а Петр тем временем выжидал. Вечером 8 ноября он вернулся во дворец, не обнаруживая никаких признаков гнева, отужинал с императрицей и дочерьми, а с Виллимом Монсом имел ничем не примечательную беседу. Потом он заявил, что устал, и спросил у Екатерины, который час. Она посмотрела на подаренные ей мужем часы дрезденской работы и ответила: «Девять часов», Петр кивнул, промолвил: «Ну, время разойтись», - и удалился в свои покои. Все разошлись по комнатам. Монс возвратился к себе домой, разделся и только раскурил трубку, как вдруг в комнату вошел генерал Ушаков и объявил камергеру, что тот арестован по обвинению во взяточничестве. Бумаги Монса были изъяты, кабинет опечатали, а его самого заковали в цепи и увели.

На следующий день Монса привели к Петру. Согласно официальному протоколу допроса, камергер настолько перетрусил, что лишился чувств. Придя в себя, он признал правоту всех предъявленных обвинений - сознался в том, что брал взятки, присваивал доходы с имений императрицы, а также в том, что сестра его, Матрена, была замешана в этом лихоимстве. Никаких признаний относительно неподобающих отношений с Екатериной он не делал, да никто их от него и не требовал. На допросе эта тема не затрагивалась, что может служить косвенным подтверждением беспочвенности распускавшихся слухов. О том же свидетельствовало отсутствие у Петра желания провести расследование келейно. Напротив, он издал прокламацию, повелевавшую всем, кто давал подношения Монсу или знал о таких подношениях, сообщить об этом властям. Два дня городской глашатай выкликал на улицах Петербурга указ, грозивший за недонесение страшными карами.

Монс был обречен - любого из предъявленных ему обвинений оказалось бы достаточно для вынесения смертного приговора. Однако Екатерине не сразу верилось в то, что ее любимца ждет смерть. Она рассчитывала повлиять на мужа и даже послала весточку Матрене Балк, уверяя, что той не стоит тревожиться за брата. Затем она отправилась к Петру - просить о помиловании красавца камергера. Но императрица недооценила своего господина, забыв о том, какая порой им овладевает мстительная ярость. Властелин, казнивший Гагарина и Нестерова, подвергший унижениям Меншикова и Шафирова, и подавно не собирался щадить Виллима Монса. Приговоренный не получил даже отсрочки. В ночь перед казнью Петр пришел к нему в каземат и сказал, что хотя ему и жаль лишаться такого способного человека, преступление не должно оставаться безнаказанным.

16 ноября Виллима Монса и Матрену Балк привезли в санях к месту казни. Монс держался с твердостью, кивал и кланялся друзьям, стоявшим среди толпы. Поднявшись на эшафот, он спокойно снял меховую шапку, выслушал смертный приговор и положил голову на плаху. Затем настал черед его сестры. Матрена Балк получила одиннадцать ударов кнутом (правда, били не слишком сильно) и отправилась в сибирскую ссылку - Тобольск. Ее мужу, генералу Балку, дозволено было, буде он пожелает, жениться вторично.

Неудивительно, что эта драма обострила отношения Петра и Екатерины. Хотя ее имя ни разу не было даже упомянуто ни Монсом, ни его обвинителями, и никто мс осмелился высказать подозрение в ее причастности к мздоимству, многие полагали, что на самом деле Екатерина знала о неприглядных деяниях Монса и закрывала на них глаза. Сам Петр по-видимому тоже считал, что в преступлении Монса есть доля ее вины. В день казни злосчастного камергера император издал указ, обращенный ко всем должностным лицам государства. В нем объявлялось, что в связи со злоупотреблениями, имевшими место при дворе императрицы, хотя и без ее ведома, наперед всем чинам запрещается принимать к исполнению ее приказы и распоряжения. Одновременно Екатерина лишилась права контролировать денежные средства, отпускавшиеся на содержание ее собственного двора.

Екатерина мужественно снесла обрушившийся на нее удар. В день казни Монса она пригласила к себе учителя танцев и с двумя старшими дочерьми практиковалась в менуэте. Зная, что любое проявление интереса к судьбе Монса может пагубно отразиться на ее собственной, она не позволяла себе дать волю чувствам, Однако, по свидетельствам очевидцев, Екатерина не легко и не сразу пошла на примирение с Петром. «Они почти не говорят друг с другом, не обедают и не спят вместе, - отмечал современник, спустя месяц после казни. Впрочем, к середине января напряженность между супругами стала ослабевать. Тот же наблюдатель сообщал, что «царица пала перед ним на колени и просила прощения в своих поступках. Разговор у них продолжался около трех часов. Они читали, вместе ужинали, а потом разошлись», Было ли это примирение окончательным - неизвестно. Все время, пока шло следствие по делу Монса, император недомогал и ему становилось все хуже и хуже...

После заключения Ништадтского договора и коронации Екатерины Петр в глазах всего мира находился на вершине своего могущества. Однако те, кто жил в России, и особенно лица, близкие ко двору, не могли не заметить тревожных признаков. Два года подряд в стране, был недород, и хотя хлеб закупали за границей, его все равно не хватало. Вновь и вновь против высших сановников государства выдвигались обвинения во взяточничестве. Шафиров был приговорен к смерти, и лишь по милости государя отделался ссылкой, а теперь и Меншиков лишился поста президента Военной коллегии. Ни одно дело не двигалось с места, пока за него не брался сам Петр. (В Преображенском, несмотря на зимние холода, челядь не приносила дров, и камины затопили только после личного распоряжения императора.)

Дела государства приходили в упадок по мере того, как ухудшалось физическое и душевное здоровье Петра. Порой он работал с прежней энергией и энтузиазмом. Одним из его последних замыслов было строительство нового, большого здания для размещения Академии наук. Подумывал он и об основании в столице университета. Однако все чаще Петр бывал в дурном расположении дух а и им овладевала апатия. В такие моменты он ко всему терял интерес, а только сидел и горестно вздыхал, откладывая дела до последней минуты. Когда император впадал в депрессию, никто из приближенных не осмеливался заговорить с ним, даже если обстоятельства требовали немедленного вмешательства монарха. Описывая атмосферу, сложившуюся при российском дворе, прусский посланник Мардефельд докладывал своему государю, королю Фридриху Вильгельму: «Никакие выражения не будут достаточно сильны для того, чтобы дать Вашему Величеству истинное представление о непозволительном небрежении и беспорядке, в котором решаются все здешние дела, так что ни иностранные послы, ни сами русские министры не знают куда и когда обращаться. О чем бы мы ни спрашивали русских министров, в ответ они только вздыхают и в отчаянии признаются, что при всяком деле сталкиваются с невероятными трудностями. И все это не вымысел, а чистейшая правда, здесь лишь тогда почитают что-то важным, когда доходят до самой крайности».

И только со временем самые близкие к Петру люди начинали понемногу осознавать, что кроется за всем этим - Петр был серьезно болен. У него по-прежнему случались припадки, когда в судорожных конвульсиях содрогалось тело этого могучего, но уже слабеющего великана. Только Екатерина, положив его голову себе на колени, умела лаской облегчить его страдания. В последние годы к прежним хворям добавился новый мучительный недуг, о котором сообщал в своем донесении в Лондон Джеффрис:

Его Величество кажется уже несколько времени чувствует слабость в левой руке, вследствие кровопускания, сделанного неискусным хирургом, который, минуя вену, поранил прилегающий нерв. Это принудило царя носить меховую перчатку на левой руке, поскольку он нередко чувствует боль как в кисти, так и во всей руке, а иногда и теряет в ней чувствительность.

К тому же и годы давали о себе знать. Хотя в 1724 году Петру было всего лишь пятьдесят два, но кипучая деятельность, вечные разъезды и неумеренные возлияния, которым он начал предаваться еще в молодости, серьезно подорвали его здоровье. В свои пятьдесят два года император был стариком.

И вот теперь ко всему этому добавился новый недуг, которому и суждено было свести его в могилу. Уже несколько лет Петр страдал воспалением мочевого канала, а в 1722 году, во время Персидского похода, возможно, из-за сильной жары заболевание обострилось. Врачи определили наличие камней в мочевом пузыре и закупорку уретры в результате мышечных спазм или инфекции. Зимой 1722 года боли возобновились.

Поначалу Петр не говорил об этом никому, кроме своею камердинера, и некоторое время продолжал обычные попойки, но боль усилилась и ему пришлось снова обратиться к врачам. Следуя их советам, он начал принимать лекарства и ограничил выпивку квасом, лишь изредка позволяя себе чарку водки. В иные дни он мучительно страдал и почти не мог заниматься делами, но потом наступало облегчение, и император возвращался к обычным трудам.

Однако ближе к концу лета 1724 года болезнь возобновилась в гораздо более тяжелой форме. Не в силах помочиться, Петр испытывал страшные муки. Его личный врач, Блументрост, пригласил для консультации английского специалиста, доктора Горна. Тот ввел в мочеиспускательный канал катетер, однако вход в мочевой пузырь был закупорен, и только после нескольких попыток, вместе с кровью и гноем, вышло немного мочи. Вся эта долгая мучительная процедура делалась без какой бы то ни было анестезии. Петр лежал на столе, вцепившись в руку одному и другому доктору, которые стояли по разные стороны стола. Он очень старался лежать неподвижно, но боль была такая, что, сжимая пальцы, он едва не сломал лекарям руки. С большим трудом медикам удалось извлечь огромный камень и боль отступила. Не прошло и недели как мочеиспускание практически наладилось, хотя Петр еще долго оставался прикованным к постели. Только в начале сентября он начал вставать и нетерпеливо расхаживал по комнате, ожидая, когда же, наконец, можно вернуться к привычному образу жизни.

В начале октября, в ясный, погожий денек, Петр распорядился вывести свою яхту на Неву и поставить под окнами, чтобы можно было ею любоваться. Через несколько дней, несмотря на то, что врачи не советовали ему утомляться, император отправился на прогулку. Сначала он посетил Петергоф, где осмотрел устроенные в парке фонтаны. Затем, пренебрегая еще более решительными протестами врачей, он предпринял длительную инспекционную поездку. Началась она со Шлиссельбург а, где был отмечен двадцатидвухлетний юбилей взятия крепости русскими войсками. Оттуда государь направился на олонецкие железоделательные заводы, где настолько окреп, что собственноручно отковал полосу весом более сотни футов. После этого император проследовал на Ладожский канал - взглянуть, как продвигаются работы под руководством немецкого инженера Миниха.

Инспекция заняла почти весь октябрь. Все время Петр ощущал болевые толчки и другие симптомы болезни, но старался не обращать на них внимания. 5 ноября он вернулся в Петербург, однако почти сразу же, решил отплыть на яхте в Сестрорецк на Финском заливе для осмотра железоделательных и оружейных производств. Стояла обычная для начала северной зимы погода: хмурое небо, пронизывающий ветер и неспокойное холодное море. Яхта Петра вышла из устья Невы и подходила к рыбацкой деревушке Лахте, когда в отдалении царь заметил потерявший из-за ветра управление бот, на борту которого находилось два десятка солдат. На глазах у Петра бот вынесло на отмель, и суденышко, зарывшись килем в песок, стало раскачиваться под ударами волн, рискуя того и гляди перевернуться. Находившиеся на борту люди впали в панику - по-видимому, они не умели плавать и не знали, что предпринять. Петр отправил им на подмогу шлюпку, но матросы не сумели своими силами снять с мели застрявший бот, а парализованные страхом солдаты практически не оказывали им помощи. С нетерпением наблюдавший за этой картиной Петр не выдержал и приказал отвезти его на шлюпке к застрявшему боту. Из-за сильного волнения шлюпке не удалось вплотную подойти к судну, и тогда император неожиданно прыгнул в море и, погрузившись по пояс в ледяную воду, двинулся к отмели вброд. Его появление придало духу отчаявшимся людям. Повинуясь его указаниям, они подхватили брошенные со шлюпки канаты и с помощью матросов, последовавших примеру Петра, стащили бот с отмели. Спасенных солдат, не устававших благодарить Бога и государя, отправили на берег, чтобы они обсохли и обо грелись в хижинах местных рыбаков.

Петр вернулся на яхту, сбросил промокшую одежду и переоделся в сухое платье. Яхта причалила к берегу в Лахте, где император сошел на берег. Хотя он долго пробыл в студеной воде, первое время казалось, что это никак на нем не отразилось. Чрезвычайно довольный тем, что удалось спасти людей и сохранить судно, он решил заночевать в Лахте и спокойно уснул. Однако ночью у него начался жар, а следом возобновились и боли. Петр вынужден был отменить планировавшуюся поездку в Сестрорецк и вернулся в Петербург, где слег в постель. С этого времени смертельный недуг уже не оставлял его*.

* Происшествие у Лахты, согласно современным исследованиям, - легенда, возникшая позже.

Правда, на некоторое время Петру снова полегчало. На Рождество он почувствовал себя настолько бодрым, что решил по традиции объехать дома петербургской знати в сопровождении певцов и музыкантов. В Новый год монарх любовался фейерверком, а в Крещение отправился на Водосвятение, где вновь подхватил простуду. В эти же дни ему в последний раз довелось принять участие в заседании Всепьянейшего собора, которое было посвящено избранию преемника недавно умершему «князю-папе» Бутурлину. Для избрания нового «папы» был собран шутовской конклав «кардиналов» под предводительством восседавшего на бочке Бахуса. Петр лично запер «кардиналов» в особой палате, запретив им выходить, пока не будет избран новый «папа». Дабы помочь собранию сделать правильный выбор «кардиналам» было велено каждые четверть часа выпивать по ковшу водки. «Заседание» продолжалось всю ночь, а на утро члены «конклава», едва державшиеся на ногах, объявили имя избранника. Им оказался ничем не примечательный чиновник. В тот же вечер новоизбранный глава Собора устроил пир, на котором гостей потчевали медвежатиной, олчатиной, лисятиной и крысятиной.

К середине января некоторое охлаждение между Петром и Екатериной, возникшее из-за истории с Монсом, казалось, сошло на нет. Вместе с супругой император посетил шутовскую свадьбу одного из своих денщиков. В том же месяце он побывал на ассамблеях в домах Петра Толстого и адмирала Крюйса. Однако 16 января болезнь возобновилась и вынудила царя слечь в постель. Доктор Блументрост созвал консилиум, на который вновь был приглашен Горн. Проведя мягкое зондирование, врачи обнаружили у Петра воспаление мочевого пузыря и кишечника, причем настолько серьезное, что были основания подозревать гангрену. Не зная средства, которое могло бы остановить столь далеко зашедший процесс., Блументрост и его коллеги срочно послали курьеров к двум европейским светилам - доктору Бургаве из Лейдена и доктору Шталю из Берлина - с описанием симптомов болезни и отчаянной мольбой о помощи.

Тем временем соблюдавшему постельный режим Петру слегка полегчало. Он вернулся к работе и, вызвав к постели Остермана и других министров, провел с ними совещание, затянувшееся на всю ночь. 22 января он беседовал с герцогом Голштинским и обещал, как только поправится, поехать с Ним в Ригу. Но на следующий день государю вновь стало хуже. Он призвал священника, исповедался и причастился. Затем к его ложу были допущены Толстой, Апраксин и Головкин. В их присутствии император повелел помиловать и освободить всех осужденных преступников, за исключением убийц, и даровал прощение молодым дворянам, уклонявшимся от службы. Потом он обратился к рыдающему Апраксину и другим сановникам с просьбой в случае его смерти не дать в обиду проживающих в Петербурге иноземцев. И наконец, верный своему обычаю вникать во все мелочи, подписал два указа: об упорядочении рыбной ловли и о торговле клеем.

Все это время Екатерина ни днем, ни ночью не отходила от ложа супруга. В какой-то момент она посоветовала ему простить по-прежнему пребывавшего в немилости Меншикова, дабы примириться со Всевышним и обрести душевный покой. Петр согласился, и князь был допущен к монарху, который простил его теперь уж последний раз. 27 января, в два часа пополудни, видимо, желая прояснить вопрос о престолонаследии, император приказал принести ему перо и бумагу. Получив требуемое, он написал «Отдайте все...» , но тут перо выпало из ослабевшей руки. Писать Петр не мог и послал за дочерью Анной, собираясь продиктовать ей завещание. Однако когда цесаревна явилась, он уже впал в беспамятство*.

* История с последними словами «Отдайте все...» - тоже легенда. Скорее всего, Петр надеялся поправиться: у него и раньше случались тяжелые приступы болезни, на смену которым затем приходило облегчение.

В сознание император больше не приходил, только стонал. Екатерина часами стояла у его изголовья и мочилась о том, чтобы смерть избавила его от мучений, наконец 28 января 1725 года, в тот момент, когда императрица произносила слова молитвы «Господи, прими душу праведную», Петр Великий на пятьдесят четвертом году жизни и сорок третьем году царствования отошел в вечность.