Тиберий гракх выступает перед римлянами. Трибунат тиберия гракха и его аграрная реформа Тиберий гракх плебеи или патриции

Семья Тиберия Гракха

Совершить великое дело аграрной реформы и наделить земельными участками десятки тысяч италийских бедняков не решались многие видные политики Рима II в. до Р. Х., в том числе великий Сципион Эмилиан . Но на него решился отважный знатный юноша Тиберий Семпроний Гракх. Молодость – время отваги в слове и в деле; молодому человеку кажется, что легко преодолеть препятствия, кажущиеся непреодолимыми человеку зрелых лет. Тиберий Гракх был одарен многими из качеств, нужных реформатору; он обладал такими талантами, что казался способным идти путем Секстия и Лициния, спасти отечество от бедствий, губивших народ. По отцу и по матери Тиберий Гракх принадлежал к самым знатным родам римской аристократии. Его отец, именем также Тиберий, оказал в Испании своею храбростью и справедливостью великие услуги родине и оставил по себе благодарные воспоминания в покоренных племенах; бывши два раза консулом и бывши цензором, он приобрел любовь народа и одобрение аристократии своею честностью, нравственною строгостью, вообще благородством, с каким держал себя. Первый человек в государстве, Сципион Африканский старший , отдал за Тиберия Гракха-старшего дочь, хотя он, союзник Катона, принадлежал к числу противников фамилии Сципионов. Эта дочь Сципиона Африканского, Корнелия, была женщина благородной души; римлянки гордились ею. По смерти Тиберия Гракха-старшего, она посвятила всю заботливость своей любви воспитанию детей; у неё было несколько человек их, в том числе сыновья - братья Тиберий и Гай . Она имела то горе, что некоторые из них умерли в детстве; тем сильнее привязалась она к трем, оставшимся в живых; она воспитала их в любви к греческому просвещению, которое усвоила себе в отцовском семействе и которым обладал её покойный муж. Её письма считались у римлян образцовыми по чистоте и благородству языка. Чтобы посвящать всю себя исполнению обязанностей матери, она отклонила предложение египетского царя, просившего её руки.

Братья Гракхи. Скульптура Э. Гильома, XIX век

Старший сын её, Тиберий Гракх, юноша кроткий, простой, приветливый, сопровождал в карфагенскую войну Сципиона Эмилиана, женившегося на его сестре Семпронии, не имевшего от неё детей и не бывшего счастливым в супружестве с ней. При осаде и взятии Карфагена, Тиберий Гракх показал себя достойным сыном отца, храброго воина. На этом походе в беседах с Полибием , Панетием и другими людьми высокой образованности, окружавшими Сципиона Эмилиана и в Риме, и на войне, Гракх проникся восторженной любовью к возвышенной философии, гуманности, свободе, демократии, приобрел идеальные стремления, ставившие его далеко выше большинства других юношей аристократического сословия. Душа его наполнилась гуманными понятиями того времени. В войне с нумантийцами Тиберий Гракх, благодаря их уважению к его имени, спас окруженное ими войско Манцина, и нумантийцы позволили ему обратно взять, что ему угодно, из захваченной ими добычи. Он принял приглашение обедать с ними, но из добычи взял только свои приходо‑расходные книги. То, что сенат отказал в утверждении договора, заключенного с нумантийцами и решил выдать им Манцина, возбудило в прямодушном молодом Гракхе негодование на аристократию, хотя сам он, по своим семейным связям, был избавлен от унижения, которому подвергся Манцин.

Партия реформаторов в Риме

Вскоре после того вспыхнула в Сицилии невольническая война , вождем бунтовщиков стал чудотворец Эвн; мятеж принял громадный размер. Это ужасное событие раскрыло глаза многим из римских государственных людей, показало, что положение государства очень опасно, и должно было произвести глубокое впечатление на кроткое сердце Тиберия Гракха. В рядах аристократии послышались голоса, порицавшие ее за то, что она не допустила аграрной реформы Лелия; к числу очень влиятельных людей, начавших говорить о необходимости такой реформы, принадлежал Аппий Клавдий, бывший консулом в 143 году и цензором в 136 году, тесть Тиберия Гракха, человек, обладавший всею тою силою характера, которая вообще принадлежала роду Клавдиев. Таких же мыслей держались Публий Лициний Красс Муциан, верховный первосвященник, и его брат Публий Муций Сцевола, знаменитые юристы, замечательные государственные люди, очень уважаемые и аристократиею, и народом; Квинт Метелл, победитель македонян, человек благородной души, старой римской чистой нравственности; Гай Фанний, храбрый войн, автор римской истории, считавшейся превосходным трудом. Они и некоторые другие люди знатнейших фамилий аристократии прониклись убеждением в необходимости аграрных реформ. Почти все они были или родственники или близкие друзья Тиберия Гракха; его младший брат Гай Гракх был женат на дочери Муциана. Реформаторы надеялись, что не откажет им в своем содействии Лелий, который сам за несколько времени перед тем предлагал произвести аграрную реформу. Через Лелия надеялись они приобрести поддержку Сципиона Эмилиана, которого тогда не было в Риме (он вел войну с нумантийцами). Если б аристократия взяла дело реформы в свои руки, то могла бы произвести ее спокойным, законным путем. Должно было опасаться, что если не будет принято мер для улучшения народного быта, то в Италии начнутся мятежи, подобные сицилийским, и судьба государства подвергнется действию сил, которыми невозможно будет управлять. – Так казалось приверженцам реформы. Двигателем её явился Тиберий Гракх, который имел дарования, требуемые таким делом. Он был блестящий оратор, пользовался уважением всех сословий; одушевленный политическим идеализмом, напоминающим энтузиазм Клеомена спартанского, Тиберий Гракх хотел спасти родину охранением свободного населения Италии, отменою злоупотреблений, которые ввела в государственное управление аристократия, и восстановлением прав массы граждан.

Первый трибунат Тиберия Гракха и план аграрной реформы

С этими мыслями Тиберий Гракх выступил кандидатом на сан народного трибуна . Когда доверие народа дало ему место в коллегии десяти представителей интересов простолюдинов, он предложил возобновить законы Лициния с изменениями, каких требовали современные обстоятельства. Предложения Тиберия Гракха, называемые Семпрониевыми рогациями, состояли в следующем: никто не должен иметь в своем пользовании более 500 югеров общественной земли по своему личному праву и более 250 дополнительных югеров для сына, а если у него несколько сыновей, то в общей сложности он с сыновьями не может иметь более 1000 югеров; земля, остающаяся сверх этих норм размера, должна быть возвращена владельцами государству и роздана бедным людям из числа римских граждан и латинских союзников участками по 30 югеров на семейство; участки эти даются им не в собственность, а в неотчуждаемое наследственное пользование с уплатою государству необременительной подати; наделение граждан участками будет производиться комитетом трех уполномоченных, которые будут ежегодно избираемы народом. Далее, Тиберий предлагал разделить между получающими участки бедными гражданами наследство, оставленное римскому народу пергамским царем Атталом; это пособие было нужно им для того, чтоб обзавестись всем необходимым для хозяйства на полученных участках.

Оппозиция Тиберию и его борьба с сенатом

Тиберий Гракх внес свои рогации прямо в народное собрание, не испрашивая предварительного согласия сената. Они возбудили страшное негодование в оптиматах, главою которых в этой оппозиции был Сципион Назика, человек горячего характера. Более трехсот лет оптиматы владели общественною землею и привыкли считать своею собственностью захваченный ими владения, с которых они не платили ни аренды, ни поземельного налога. Те лица, в чьем владении были теперь общественный земли, приобрели их по наследству, или покупкой, обменом, другими законными путями; при трудности, а во многих случаях и невозможности разобрать, какие из частных владений были действительно частной собственностью с древнейших времен и какие должны считаться принадлежащими к составу общественной земли, ропот крупных землевладельцев на несправедливость предложений Гракха был натурален. Они говорили, что прикрываясь обветшавшим законом, не соответствующим настоящему положению дел, Тиберий Гракх отнимает у граждан наследственные или купленные владения, принуждает потомков покинуть виноградники и оливковые плантации, разведенный их предками; что граждане, которым будут розданы участки земли, или не будут исполнять свою обязанность службы в войне, или не будут иметь времени заниматься своим хозяйством, потому или государство не будет иметь надобного ему числа воинов, или нивы, которые теперь возделываются трудом невольников и дают изобильные жатвы, останутся невозделанными, станут заброшенной землей. Чтоб остановить опасное дело, задуманное Тиберием Гракхом, сенаторы и землевладельцы привлекли на свою сторону другого народного трибуна, Марка Октавия, человека даровитого и влиятельного, который должен был лишиться части своей земли, если предложения Тиберия будут приняты; он воспротивился его предложениям. Тиберий Гракх всячески убеждал Октавия, с которым прежде был дружен, прекратить оппозицию; это было напрасно: просьбы богатых граждан и личная выгода были для Октавия важнее просьб Тиберия.

Гракх остановил судопроизводство, принял другие меры, какие мог принять по закону, чтобы принудить оппозицию прекратить сопротивление. Сенат , опираясь на Октавия, продолжал сопротивляться Тиберию Гракху. Напрасно трибун произносил пламенные речи, склоняя на свою сторону граждан ярким изображением страданий бедняков. По словам Плутарха, Тиберий Гракх говорил: «Дикие животные имеют пещеры и логовища, а у граждан, сражающихся за Италию, не осталось ничего, кроме воздуха и солнечного света; бесприютно скитаются они с семействами по стране, которую завоевали их предки и защищают их сыновья. Полководцы произносят пустые, лживые фразы, когда пред началом битвы убеждают воинов сражаться за могилы предков и домашние жертвенники, ни у одного нет могильной насыпи, на которой бы мог он совершать возлияния теням предков; эти воины сражаются и умирают для приобретения роскоши и богатства другим; их называют владыками всего мира, а между тем нет у них ни малейшего клочка земли». Речи Тиберия не могли изменить мыслей Октавия и сенаторов. Гракх увидел себя поставленным в необходимость или отказаться от реформы или устранить Октавия, который своей трибунской протестацией останавливал ход дела. Тиберий Гракх решился на второе и сказал народному собранию, что трибун, употребляющий свою власть во вред народу, изменяет обязанности своего сана и должен быть лишен его. В собрании народа по трибам, на которое пришло очень много поселян, было принято предложение Гракха отнять у Октавия сан трибуна; на место его был выбран человек, безусловно преданный Тиберию Гракху. Теперь не было никакой законной задержки вотированию предложенного Тиберием закона; он был принять, и было назначено трое уполномоченных (триумвиров) для произведения установленной законом аграрной реформы. Триумвирами были выбраны Тиберий Гракх, его младший брат Гай Гракх , двадцатилетний юноша, и его тесть Аппий Клавдий. Небывалым, противным закону и обычаю низложением народного трибуна, этим нарушением святости и неприкосновенности трибунского сана. Тиберий Гракх дал своим противникам повод утверждать с некоторым видом правдоподобия, что он хочет низвергнуть законный порядок, стремится приобрести владычество в государстве, стать царем. Аристократия издавна умела пользоваться наследственной ненавистью римского народа к монархической форме правления, чтобы губить каждого опасного ей человека обвинением в намерении сделаться царем.

В том народном собрании, в котором должно было происходить вотирование по вопросу о принятии или непринятии закона, предложенного Тиберием, аристократы стали отдельной группой в траурной одежде, показывая тем, что государству угрожает великое бедствие. Они продолжали сопротивление, распускали клеветы против Гракха, возбуждали против него население города. Были делаемы попытки убить Тиберия, и он видел себя в такой опасности, что всегда имел при себе кинжал и ходил на форум не иначе, как в сопровождении трех или четырех тысяч человек. Этими предосторожностями Гракх увеличил число своих противников. Опасным для законного порядка примером было уже и то самое, что Тиберий Гракх внес, свое предложение реформы прямо в народное собрание, помимо сената; это был революционный способ действий. Противозаконное низложение трибуна должно было казаться деспотическим произволом.

Вторичное выдвижение Тиберия Гракха в трибуны

Дело, начатое Тиберием Гракхом, могло быть приведено в исполнение только в том случае, если он будет избран трибуном и на следующий год. Чтобы обеспечить себе большинство голосов на выборах, он предложил новые реформы, которыми надеялся упрочить за собою расположение народа. Желание Тиберия быть снова избранным в народные трибуны противники называли новым нарушением законов. Они говорили, что по закону никто не может занимать одну и ту же должность два года сряду. Пришло время жатвы, сбора винограда и оливок; эти работы отвлекли из Рима граждан‑поселян, вернейших приверженцев Тиберия Гракха. Граждане, жившие в самом Риме, были не так усердно расположены к нему, и многие из них поддались интригам его противников. Таково было положение дел, когда настал день выбора трибунов. Он происходил под председательством нового консула Муция Сцеволы, человека справедливого, доброжелательного к народу, расположенного к Тиберию Гракху. Трудная работа разбора, какие земли составляют частную собственность владеющих ими, какие должны считаться государственными землями, только еще начиналась. Она могла быть с успехом продолжаема лишь в том случае, если Тиберий Гракх снова будет выбран трибуном. Потому и друзья его, и противники пришли на форум в очень большом числе и готовые к борьбе, как будто шли на битву. Когда несколько триб подали голос за Тиберия Гракха, оптиматы протестовали против продолжения баллотировки, говоря, что по закону никто не может быть трибуном два года сряду. Их оппозиция была так сильна, что вотирование остановилось. Оно было отложено до следующего дня, и народ разошелся в сильном волнении. Гракх употребил всевозможные усилия обеспечить свое избрание. Тиберий вышел к народу в траурной одежде и просил граждан не покинуть его детей, если он погибнет. По согласию с ним, его приверженцы послали на рассвете надежных людей занять ступени храма Юпитера и Капитолий; было условлено, что, если противники снова станут мешать вотированию, эти люди, по данному знаку, прогонят их с форума.

Гибель Тиберия Гракха

Собрание началось при дурных предзнаменованиях. Когда Тиберий Гракх занял свое место, его приверженцы стали кругом, как стража. Как только началось вотирование, аристократы, ставшие плотными рядами на форуме перед храмом Юпитера Капитолийского, подняли с громким криком протест против баллотировки и двинулись на средину форума помешать вотированию, а другие смущали молвою о замыслах Тиберия Гракха сенат, заседавший под президентством консула Муция Сцеволы в храме богини Верности, рядом с форумом. Они говорили, что Тиберий хочет отнять сан у всех других трибунов, быть трибуном один, присвоить себе диктаторскую власть. Вбежал в сенат человек с новым известием: он кричал, что Тиберий требует себе царской диадемы. Дело было так: Тиберий Гракх, получивший достоверные сведения, что противники готовятся сделать нападение и убить его, хотел сообщить своим приверженцам об угрожающей ему опасности; но на форуме был такой шум, что не слышно было его голоса, и он, чтобы показать жестом то, чего не мог передать словами, коснулся головы рукою. Озлобленные аристократы придали этому движению тот смысл, что Тиберий просит себе диадемы. Сципион Назика, самый горячий и смелый из всех аристократов, обратился к консулу с громким требованием, чтобы он защитил государство, низверг тирана Гракха. Сцевола спокойно отвечал, что не употребит насилия против гражданина без судебного решения, и что если Тиберий Гракх захочет сделать что-нибудь противозаконное, то он остановит его. Назика вскочил, закричал: «Консул изменяет Риму; кто хочет охранить законы, пусть идет за мной!» – прикрыл голову тогой и бросился на форум. За ним бежали сенаторы его партии, обернув полою тоги левую руку, схватив правой рукой валявшиеся по дороге палки, ножки и обломки сломанных скамей: они прорвались сквозь ряды народа, почтительно расступавшегося перед ними; граждан‑поселян в этом собрании народа было мало. Городские простолюдины не отважились сопротивляться; таким образом, оптиматы и сопровождавшие их люди свободно добежали до средины форума. Тиберий Гракх, окруженный преданными ему гражданами, несколько времени удерживал нападающих на него; но некоторые из его друзей были убиты палками, ожесточеннейшие из его врагов бросились на него; он побежал от них. Кто‑то схватил Тиберия за тогу, чтоб остановить, Гракх сбросил тогу и побежал, но споткнулся о трупы убитых; один из трибунов, Сатурей, ударил его по голове ножкою скамьи; Луций Руф хвалился, что нанес ему второй удар. Тиберий Гракх упал мертвый перед храмом Верности у статуй римских царей. Было убито 300 человек его приверженцев. Их избитые ударами тела, лежавшие в Капитолии или низвергнутые со скал холма, были ночью брошены в Тибр. Гай Гракх просил, чтобы ему отдали тело Тиберия для погребения. Оптиматы отвергли эту просьбу; они хотели мстить Тиберию Гракху и по смерти его; притом они опасались, что, при виде его тела, народ очнется от малодушного оцепенения, постыдится того, что покинул своего великодушного защитника на жертву врагам. Так умер на тридцатом году жизни благородный Тиберий Гракх, личность трагического величия и трагической судьбы. Сципион Эмилиан, муж его сестры, бывший тогда под Нуманциею, услышав о смерти Тиберия, произнес стих Гомера : «Так пусть погибнет каждый, кто носит в душе такой замысел», – приговор опрометчивый и неблагородный, которого не забыли и не простили великому полководцу друзья Тиберия.

Преследования сторонников Тиберия

Слова, произнесенные Сципионом, были выражением мыслей всей аристократии. Даже те оптиматы, которые в душе не были противниками аграрной реформы, как например Лелий, Публий Сцевола, перешли после события, совершившегося у храма Верности, на сторону противников её. Таким образом, осталось безнаказанным злодейское убийство Тиберия Гракха, которое при самом начале второго периода сословной борьбы, наложило на нее кровавую печать и дало ей характер, существенно различный от прежней борьбы патрициев с плебеями. Вся аристократия хвалила дело Сципиона Назики и его сотоварищей, выставляла себя солидарной с ними. Обязанностью чести для всякого аристократа было утаивать имена людей, совершивших убийство Тиберия Гракха, скрыть их от ненависти народа, который скоро очнулся от своей апатии, понял, что был обманут оптиматами, поставил статую в честь своего защитника. Сципион Назика был отправлен с почетным поручением в провинцию Азию, чтоб народное мщение не постигло его, и во время этой поездки был назначен верховным первосвященником. Публий Сцевола, пытавшийся отвратить убийство Тиберия Гракха, сделался потом защитником, его. Когда у Сципиона Эмилиана, который вскоре после смерти Тиберия возвратился из Испании, публично потребовали объяснения, одобряет или осуждает он убийство брата его жены, он отвечал, что если Тиберий Гракх действительно хотел сделаться царем, то он находит его смерть справедливым ему наказанием. Эти слова были приняты с ропотом; он громко велел народу молчать, прибавив, что люди, недовольные им, не дети Италии (это был намек на отпущенников, которые обыкновенно составляли значительную часть народа, собиравшегося на форуме); от его обидных слов шум усилился, и он презрительно сказал: «Или вы думаете, что я боюсь тех, отпущенных теперь на волю, которым я прислал в цепях для продажи в рабство?»

Чтобы дать юридическое оправдание убийству Тиберия Гракха и его друзей, были преданы суду некоторые из второстепенных людей его партии, как соучастники его преступления; они были осуждены на смерть и казнены, или подвергнуты изгнанию, или приговорены к тюремному заключению. Победители хотели запугать приверженцев аграрной реформы Гракха так, чтобы на форуме никогда не возобновлялась речь о ней. Но дурные последствия для аристократии и для всего государства принесло то, что образованные люди, аристократы прибегли к беззаконному кровопролитию, что они, унизившись в своей ярости до обычаев черни, перебили своих противников палками и подали тем грубой массе страшный пример мстительного самоуправства. Посеяно было убийство, и неизбежно было то, что выросла кровавая жатва.

При написании статьи использована «Всеобщая история» Г. Вебера

Тиберий Гракх принадлежал к знатному римскому роду. Его отец, Тиберий Семпроний Гракх-старший, дважды избирался консулом, был цензором, а после побед в Испании и завоевания острова Сардинии сенат устраивал в его честь триумфы. Когда Тиберию было 11 лет, отец его умер. Все заботы о воспитании мальчика легли на плечи его матери, Корнелии, дочери знаменитого полководца Сципиона, победителя Ганнибала.

Корнелия старалась, чтобы ее дети, Тиберий и его младший брат Гай, были достойны славы отца и деда. Ее труды не пропали даром: по словам современников, братья Гракхи были самыми образованными, самыми талантливыми из всех римлян, а их заслуги перед римским народом навсегда прославили их имена. Пятнадцатилетним юношей Тиберий отправился в Африку, в ряды армии, сражавшейся под стенами Карфагена: в это время шла третья Пуническая война. Римляне решили уничтожить своего самого опасного соперника на Средиземном море.

Во время этой войны молодой Гракх и совершил свой первый подвиг. Случилось это так. Консул Сципион Эмилиан, командовавший римскими войсками, решил взять штурмом предместье Карфагена Мегару. Под покровом ночной темноты, стараясь неслышно ступать и не звенеть оружием, двинулись римляне к крепостным стенам, надеясь захватить врага врасплох. Но карфагенские часовые заметили и окликнули их. Римляне бросились на штурм. Разгорелся бой. Карфагеняне яростно оборонялись. Наконец группе римских воинов удалось захватить обособленно стоявшую башню. А с башни по колеблющимся доскам, переброшенным на головокружительной высоте, самые отважные устремились на стену крепости. Первым вбежал на нее Тиберий. Имя героя стало известно всей армии.

На войне Тиберий привык к полной опасностей и лишений солдатской жизни. Впоследствии он выгодно отличался от своих сверстников простотой, мужеством, требовательностью к себе. После разрушения Карфагена Тиберий вернулся в Рим настолько известным и уважаемым человеком, что, несмотря на молодость, был избран в коллегию авгуров, имевшую не только религиозное, но и политическое значение, так как она объединяла наиболее знатных и уважаемых граждан Рима. Гордый сенатор Аппий Клавдий - один из опытнейших политиков того времени после продолжительной беседы с Тиберием на пиру авгуров предложил ему в жены свою дочь. Рассказывали, что, придя домой, Аппий с порога крикнул жене: «Антистия, я просватал нашу дочь!» Та удивленно спросила: «К чему такая поспешность? Или- ее женихом стал Тиберий Гракх? Только тогда я пойму твою торопливость и буду рада счастью дочери». Так велико было уважение граждан к молодому Гракху.

Вскоре Тиберий был избран квестором и направлен вместе с консулом Манцином в Испанию, где в то время шла война с жителями крепости Нуманции, восставшими против римского владычества. Война была неудачной. В Риме говорили, что у республики еще никогда не было такого бездарного полководца, как Манцин. Но и в этих условиях Тиберий Гракх сумел оказаться полезным римскому народу.

Однажды в ставку консула проникли ложные слухи о разгроме второй римской армии, воевавшей в Испании. Испуганный Манцин приказал той же ночью отступить от стен Нуманции. Нумантинцы заметили отход и, преследуя римлян, стали оттеснять их в непроходимые горные ущелья. Гибель двадцатитысячной римской армии казалась неизбежной. Послы, отправленные Манцином, стали униженно просить нумантинцев начать мирные переговоры. «Мы согласны, - ответили те, - но пусть переговоры ведет Тиберий Гракх. Мы слышали, что он не только смел, но честен и справедлив». Тиберий был послан к нумантинцам. Он умело вел переговоры: в одном уступал, в другом упорствовал. Мир был заключен. Римскому войску разрешили вернуться на родину. Но среди добычи, доставшейся нумантинцам в захваченном ими римском лагере, оказались и восковые дощечки, на которых Тиберий вел счета, записывал денежные расходы армии. Если бы Тиберий вернулся в Рим без этих счетов, его легко могли бы обвинить в растратах. Тогда Тиберий в сопровождении нескольких друзей снова отправился к нумантинцам. Он обратился к их вождям с просьбой вернуть ему дощечки. Вчерашние враги так уважали Тиберия, что тотчас исполнили его просьбу и даже пригласили его принять участие в пире, которым они отмечали свою победу.

В Риме Тиберия ожидали серьезные неприятности. Значительная часть народа и сенаторы были недовольны заключенным миром, возмущались капитуляцией армии. Они говорили: «Кто позволил Тиберию говорить с врагом от имени римского народа?! Этот договор позорит римское оружие, не следует признавать его!» Некоторые даже вспоминали, как поступили в подобном случае их предки двести лет назад. Тогда, потерпев поражение в войне с самнитами, римские военачальники на свой страх и риск заключили с победителями мир. Сенат не признал заключенного соглашения, и опозоренные полководцы, квесторы, военные трибуны, словом, все, кто участвовал в мирных переговорах, были отданы на расправу врагам. В Риме раздавались" призывы так же поступить с Манцином и Тиберием. Однако Гракха спасли аристократические связи и заступничество той части римлян, которые видели в нем спасителя своих близких: солдат армии Манцина. Ради Гракха были помилованы и остальные военачальники. Только Манцина, босого, в одной рубахе, закованного в цепи, выдали нумантинцам. Однако нумантинцы не казнили несчастного полководца, а великодушно отпустили его на родину.

Тиберий Гракх много думал о положении римского народа. Еще направляясь в Испанию, Тиберий обратил внимание, что на полях совершенно не видно свободных крестьян. Повсюду он встречал лишь рабов, закованных в цепи, и надсмотрщиков с длинными бичами. То здесь, то там раздавался свист плети из воловьих жил да жалобный крик избиваемого раба. Куда же исчезли свободные крестьяне, еще недавно трудившиеся на этой земле? Положение народа, судьба римского государства глубоко взволновала Тиберия. Скоро он понял причину поразившего его явления. Пока крестьяне, составлявшие основную часть римского войска, сражались в Африке или Малой Азии, Испании или Греции, их хозяйство приходило в упадок, а земли захватывались богатыми землевладельцами (оптиматами). Разоренные крестьяне либо шли в батраки, либо уходили в города и жили там на подачки городских богачей. Чем меньше оставалось свободных крестьян, тем слабее становилось римское государство: ведь батрак или городской нищий не имел права служить в армии. А сильная армия защищала страну от внешних врагов и держала в повиновении сотни тысяч рабов в самой Италии. Все это понял Тиберий Гракх и решил бороться за преобразования в стране. По существовавшим в Риме обычаям предлагать проекты новых законов мог только человек, занимающий государственную должность. Поэтому Тиберий выставил свою кандидатуру на пост народного трибуна, обещая в случае избрания добиться передела земель. И действительно, став народным трибуном, Тиберий выступил с требованием предоставить землю народу. Обращаясь к римлянам, он говорил: «Дикие звери в Италии имеют логова и норы, куда они могут прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, не владеют в ней ничем, кроме воздуха и света. Лишенные крова, точно кочевники, бродят они повсюду с женами и детьми. Полководцы обманывают солдат, когда на полях сражений призывают их защищать от врагов могилы отцов и храмы: ведь у множества римлян нет ни отчего дома, ни гробниц предков - они сражаются и умирают за чужую роскошь, чужое богатство. Их называют владыками мира, а они не имеют даже клочка земли».

По проекту закона, предложенного Тиберием Гракхом, общественные земли, незаконно присвоенные богачами - оптиматами, возвращались государству. А государство раздавало их малоземельным и безземельным гражданам. Владельцы не имели права продавать свой участок, который должен был переходить по наследству от отца к сыну.

Этот проект был восторженно встречен народом, но вызвал бурю негодования среди оптиматов. Они решили не допустить принятия закона, грозившего их богатству и влиянию. Оптиматы стали распространять клеветнические слухи о том, что Тиберий переделом земель хочет вызвать междоусобицу в стране и захватить власть в свои руки. Однако авторитет Тиберия был слишком велик, народ полностью доверял своему трибуну, и эти слухи не оказали никакого воздействия на массы.

Но враги Тиберия не дремали. Они нашли другой способ борьбы с ненавистным им законом. Оптиматы уговорили второго трибуна, богатого землевладельца Марка Октавия, наложить вето на законопроект Тиберия. Тиберий был потрясен: Октавий, в прошлом его друг, теперь выступает против закона, которого так жаждет народ, который так нужен республике. Думая, что Октавий боится потерять свои земли, Тиберий предложил возместить ущерб, который ему нанесет закон, из своих личных средств. Октавий отказался. Тогда Тиберий, пользуясь тем, же правом вето, приказал приостановить деятельность всех государственных учреждений до того дня, когда его законопроект будет поставлен на голосование в Народном Собрании. Прекратили работу магистраты, был опечатан храм Сатурна, в котором находилась государственная казна, и таким образом были прекращены все платежи.

В знак протеста против действий Тиберия оптиматы стали появляться на улицах Рима в траурных одеждах, не скрывая глубокой скорби по поводу решений трибуна. Наиболее решительные противники реформы стали готовить покушение на Тиберия. Но никакие угрозы не могли заставить его отступить. Гракх потребовал обсудить создавшееся положение перед народом. И вот настал день Народного Собрания. На центральной площади Рима - форуме, подле трибун, собралась многотысячная толпа. Люди приветствовали Тиберия, ободряли его. Но вдруг крик гнева и возмущения прокатился по площади. Оказалось, что оптиматы, желая сорвать голосование, похитили избирательные урны. Разгневанный народ был готов ринуться на расправу с ненавистными богачами. Тогда на трибуну, где находился Тиберий, поднялись бывшие Консулы, Манлий и Фульвий. Они стали умолять Гракха не допустить кровопролития и обратиться в сенат; ведь там заседают самые мудрые и уважаемые люди государства. Пусть они решат, как следует поступить. После долгих уговоров Тиберий согласился. Но когда сенаторы не поддержали его предложений, он снова созвал Народное Собрание.

Граждане! - обратился он к римлянам. - Трибуны, которых вы облекли столь большой властью, что одно лишь слово каждого из них может остановить жизнь государства, не могут прийти к соглашению. Поэтому я предлагаю: пусть волей народа один из нас будет отстранен от должности.

И, повернувшись к своему противнику, Тиберий спокойно произнес:

Октавий! Спроси мнение граждан. И если римский парод лишит меня звания трибуна, я тотчас отправлюсь в свой дом и буду жить как простой гражданин. Клянусь тебе, Октавий, ты не увидишь меня в числе своих недругов, если народ отметит тебя своим доверием.

Понимая, что народ ни за что не лишит Тиберия звания трибуна, ибо все знают, что Тиберий смело борется за народное счастье, Октавий молчал. Тогда вновь заговорил Тиберий.

Народный трибун, - сказал он, обращаясь к притихшей толпе, - лицо священное и неприкосновенное, так как деятельность его посвящена народу, и он призван защищать интересы народа. Но если трибун, отвернувшись от народа, причиняет ему вред, умаляет его власть, препятствует его свободе - такой трибун сам отстраняет себя от должности, ибо не исполняет своего долга. Если бы трибун разрушил Капитолий или поджег арсенал, - продолжал Тиберий, - он был бы дурным трибуном; но тот, кто ниспровергает демократию - уже не трибун. Я предлагаю решить, может ли занимать должность трибуна Марк Октавий, раз он препятствует принятию закона, который даст римскому народу кров, хлеб и работу.

Началось голосование. Семнадцать триб из тридцати пяти высказались за то, чтобы Октавий был отстранен от должности трибуна. Но Тиберий приостановил голосование. Дружески взяв Октавия за руки, Тиберий вновь попытался убедить его в неразумности упорства.

Мой Октавий! Откажись от своего вето. Этого жаждет народ, терпящий лишение и горе. Взгляни, с какой надеждой смотрят сейчас на тебя граждане, и подумай, с каким презрением и ненавистью будут смотреть они, если ты обманешь доверие тех, кто тебя избрал. Не покрывай позором свое честное имя!

Октавий молчал. Его глаза наполнились слезами. Казалось, он внял убеждениям друга, внял голосу совести, внял воле народа. Но, когда Октавий взглянул на сгрудившихся в стороне аристократов, на их траурные одежды, на их лица, застывшие в напряженном ожидании, он, словно внезапно пробудившись, освободил свои руки из рук Тиберия и, глядя ему в лицо, произнес: «Нет!» Уважение кучки оптиматов оказалось для Октавия дороже, чем счастье народа.

Тиберий продолжил голосование. Большинством голосов Октавий был отстранен от должности. По приказу Тиберия сопротивлявшегося Октавия стали сводить с трибуны. Между разгневанным народом, бросившимся на Октавия, и защищавшими его богачами завязалась схватка. Октавий едва спасся: его выхватили из толпы и дали возможность бежать. У верного раба, прикрывавшего бегство своего опозоренного господина, вырвали глаза.

После отстранения Октавия и избрания на его место другого трибуна, клиента Тиберия по имени Муций, все препятствия были устранены. Аграрный закон Тиберия был принят. Для передела земель было избрано трое уполномоченных: сам Тиберий, его тесть Аппий Клавдий и брат Тиберия Гай. То, что все уполномоченные были членами одной семьи, не смущало граждан: напротив, в этом видели залог их успешной деятельности. Но сенат всячески мешал работе Тиберия: ему отказали в предоставлении за государственный счет палатки, назначили ничтожную плату и т. д. Враги продолжали плести заговор против Тиберия и его единомышленников. Один из друзей Тиберия внезапно умер. Когда тело умершего положили по обычаю на костер, кожа на трупе лопнула и из него вытекло столько жидкости, что костер погас. Это вызвало подозрение, что смерть наступила от отравления. Над самим Тиберием постоянно висела угроза покушения, и однажды он, в траурной одежде, привел свою жену и детей на площадь и обратился к народу с просьбой взять их под защиту.

Тем временем противники Тиберия получили новый предлог для нападок на трибуна. Умер Аттал, царь Пергама, одного из малоазийских государств. Посланец царя, Евдем, передал завещание, которое объявляло наследником покойного римский народ. Тиберий внес законопроект, по которому все сокровища пергамского царя распределялись между гражданами, получающими земельные участки по новому закому. При этом Тиберий подчеркнул, что он намерен решить этот вопрос с самим народом, не обсуждая его в сенате. Это вызвало у сенаторов чрезвычайное раздражение: они надеялись, что несметные богатства Пергама не минуют их рук. Вновь волна клеветы обрушилась на Тиберия. Один из сенаторов, Квинт Помпей, заявил: «Я сосед Тиберия, и мне известно, что Евдем привез в Рим и передал Тиберию корону пергамских царей. Разве не ясно всякому, что Гракх собирается стать царем Рима, погубить республику!» Затем выступил Квинт Метелл:

Когда Тиберий-отец, в бытность свою цензором, возвращался с позднего ужина домой, граждане тушили огни, чтобы цензор не подумал, что они засиделись в гостях или пьянствуют. Иное теперь! Тиберию-сыну самому освещают путь ночью. И кто?! Люди из черни, самые отчаянные и негодные! Так старался укорить Тиберия всякий, кому не нравилось, что трибун, встав на защиту народа, пренебрегает мнением богачей и аристократов. Но враги не только клеветали и укоряли: они продолжали угрожать, хотя по закону личность народного трибуна была неприкосновенной. По просьбе Тиберия его дом каждую ночь стали охранять вооруженные граждане.

Оптиматы с нетерпением ждали окончания срока полномочий Тиберия Гракха. Они надеялись, что тогда смогут легко расправиться с ним, а главное, отменить аграрный закон. Чтобы не погубить начатое дело, Тиберий решил вторично выставить свою кандидатуру на выборах народных трибунов. Это было нарушением древнего обычая, запрещавшего одному и тому же липу два года подряд избираться на государственную должность. Воспользовавшись этим, оптиматы стали обвинять Тиберия в намерении устроить государственный переворот. Они распространяли слухи о многочисленных дурных предзнаменованиях, якобы предвещавших гибель Тиберия. Будто бы в его боевой шлем заползли змеи и вывели там детенышей, а утром того дня, когда были назначены выборы народных трибунов, необычно вели себя священные куры: они не хотели выходить из клетки и отказывались клевать корм. А это считалось недобрым предзнаменованием.

В этот день неудачи преследовали Тиберия. Выходя из дому, чтобы идти на выборы, Тиберий так сильно ударился ногой о порог, что сломал ноготь большого пальца; сквозь обувь выступила кровь. Пройдя несколько шагов, он увидел на крыше дома двух дерущихся воронов. Камень, который столкнули птицы, упал у самых его ног. Некоторые из спутников Тиберия заколебались и стали советовать вернуться назад. Но проходивший мимо друг и учитель Гракха, философ Блоссий, сказал:

Велик будет стыд и позор, если ты, сын Гракха, внук Сципиона Африканского и вождь римского народа, испугавшись ворона, не отзовешься на призыв сограждан! А что скажут враги? Они, конечно, станут утверждать, что трибун считается с приметами больше, нежели с желанием народа.

И Тиберий продолжал свой путь.

Сначала все складывалось хорошо. Народ встретил трибуна восторженными кликами. Но в это время один из сторонников Тиберия, сенатор Фульвий Флакк, с трудом пробившись через толпу к трибуне, сообщил, что сенаторы готовятся к расправе с Гракхом и его единомышленниками и что с этой целью они собрали большое количество вооруженных сторонников. Друзья Тиберия, услышав о грозящей опасности, опоясали тоги и, разломав жерди, которыми ликторы оттесняют толпу, вооружились обломками. Стоявшие в задних рядах не слышали слов Фульвия и не могли понять причину тревоги. Тогда Тиберий, не надеясь, что его услышат, коснулся рукой головы, жестом желая показать, что его жизни грозит опасность. Враги поспешили истолковать этот жест по-своему и побежали в храм богини Верности, где происходило заседание сената. «Тиберий хочет стать царем! - кричали они. - Он хочет возложить на свою голову корону!» Главарь противников Тиберия, Сципион Назика, стал требовать от консула немедленной казни Гракха. Консул возразил:

Я не положу начала насилию и не нарушу правосудие. Но если народ, послушавшись Тиберия, нарушит законы республики, то я применю свою власть для ее защиты.

Спокойный тон консула еще более распалил ярость сторонников Назики. Он же, вскочив с места, крикнул:

Что я слышу? Даже консул предает республику! Кто хочет помочь мне, пусть следует за мной!

С этими словами он бросился к выходу. За ним устремились и другие сенаторы. Толпа людей, вооруженных палками, камнями, ножками от разбитых скамеек, хлынула на площадь, где происходило Народное Собрание. Стойких сторонников Тиберия на площади было немного. Крестьяне, обязанные Тиберию своей землей, отсутствовали, так как наступило время полевых работ. Среди городской бедноты было много людей, зависимых от аристократии, живших ее подачками. Они расступились перед сенаторами и не оказали им сопротивления. Друзья Тиберия были частью убиты, частью обращены в бегство. В схватке на площади погиб и Тиберий. Расправа над сторонниками Гракха продолжалась еще несколько дней: людей без суда предавали казни, ссылали. Даже трупы их подвергались надругательствам. Брат Тиберия, Гай, просил разрешения похоронить несчастного трибуна, но ему отказали, и тело Тиберия было брошено в реку. Заговор против Тиберия возник вследствие ненависти богатых к реформам, облегчавшим положение народа и ограничивающим произвол оптиматов. Обвинение Тиберия в стремлении к царской власти явилось лишь удобным предлогом для расправы с ним. Но, опасаясь гнева народа, сенат не посмел разогнать комиссию по переделу земель, в которую вместо Тиберия был избран один из его единомышленников. Народ свято чтил память героического трибуна и ненавидел его врагов. Назика - инициатор убийства Тиберия - несмотря на занимаемый им высокий пост верховного жреца, был вынужден покинуть Рим, где его в глаза называли убийцей, и умер в изгнании. Даже Сципион Эмилиан, необычайно популярный и всеми уважаемый в Риме, сразу лишился и уважения и любви, как только стало известно, что, услышав о гибели Тиберия, он процитировал греческого поэта Гомера: «Так да погибнет каждый, свершающий дело такое!» и неодобрительно отозвался о деятельности трибуна. Такова была короткая, но прекрасная жизнь славного сына римского народа Тиберия Гракха.

если вам нужны КРАТКИЕ сведения по этой теме, прочитайте главу "Гракхи " из Учебной книги Древней истории академика Н. И. Кареева

В 130-е годы до Р. Х. Риме начался ряд переворотов, окончившихся сто лет спустя учреждением монархии. Это обильное последствием движение было возбуждено Тиберием Семпронием Гракхом , а затем его братом Гаем Гракхом . С отцовской стороны братья Гракхи принадлежали к знатной плебейской фамилии и были близкими родственниками фамилии Сципионов. Мать братьев, благородная Корнелия , была дочерью старшего Сципиона Африканского , а сестра, Семпрония , женою младшего Сципиона Африканского.

Это родство было для братьев Гракхов и их деятельности далеко не так важно по значению, которое придавали им их связи с первыми римскими фамилиями. Благодаря этим связям Гракхи усвоили все преимущества греческой образованности, которыми отличалась фамилия Сципионов перед всеми римскими вельможами. Воспитанием и образованием братья Гракхи были обязаны преимущественно своей матери, одной из образованнейших римских женщин, имевшей такое огромное влияние на развитие своих сыновей, что историки часто называют ее не собственным её именем, а матерью братьев Гракхов .

Сущность реформ братьев Гракхов

Причины волнений, вызванных Тиберием Гракхом и возобновленных по его смерти братом его, Гаем Гракхом, скрывались в правительственном и политическом состоянии тогдашнего римского общества. Лица и семейства, сосредоточившие в своих руках управление, пали так низко, что потеряли большую часть уважения, необходимого аристократии для поддержания её достоинства. О монархической форме правления, к которой наконец должно было привести Рим подобное положение дел, во времена братьев Гракхов никто не думал; напротив того, во многих фамилиях, принимавших какое-нибудь участие в управлении, господствовал во всей силе республиканский дух, еще более усилившийся под влиянием греческой литературы. Зато в Риме стали обнаруживаться стремления воспользоваться демократическим элементом в государственном устройстве, чтобы с помощью его, путем реформ, положить предел распространению общего разврата. Необходимо было подумать о том, как бы заменить испорченные соки общества здоровыми и, для блага всего народа, доставить более влияния еще неиспорченной части его. Каким образом следовало привести это в исполнение – решить было очень трудно. Во времена братьев Гракхов лучшие люди из господствовавших фамилий думали спасти республику следующими средствами: не допускать сосредоточения владения землями и могущества в небольшом числе фамилий, доставить неимущим гражданам собственность и работу и тем уменьшить число тех, которые по своей бедности были доступны подкупу и оттого имели чрезвычайно вредное влияние в народных собраниях, наконец сравнить в правах с римлянами италийцев, составлявших главную часть римского войска и обремененных большими налогами и повинностями, чем остальные римские подданные.

Братья Гракхи. Скульптура Э. Гильома, XIX век

Мы не в состоянии сказать, было ли это исполнимо или нет; но во всяком случай многие лучшие и благороднейшие деятели из знатнейших фамилий, в том числе и Тиберий Гракх, считали это дело возможным, и реформы обоих братьев Гракхов, столь важные по своим последствиям, истекали именно из этого убеждения. Вглядываясь пристальнее в положение тогдашнего общества, мы видим, что вопиющие злоупотребления римской аристократии были особенно стеснительны в следующих трех отношениях, послуживших прямым поводом к волнениям, возбужденным братьями Гракхами. Злоупотребления первого рода состояли в отвратительном обращении господствующего класса в Риме с итальянцами. Римские вельможи, даже не занимавшие никакой должности, дозволяли себе в итальянских союзнических городах величайшие насилия и самые наглые требования. Жители этих городов, имевшие отчасти право голоса в народных собраниях, с жадностью пользовались всяким случаем, чтобы мстить властолюбивой аристократии, вследствие того всякое движение, вызванное каким-нибудь трибуном, было вдвойне опасно, потому что оно легко могло распространиться по всей Италии. Вторым поводом к волнениям, возбужденным братьями Гракхами, был способ пользования римскими государственными имуществами. С давнего времени часть завоеванных земель была раздаваема поселенцам и солдатам, нередко перепродававшим свое имущество в другие руки; другая часть отдавалась по распоряжению цензора в аренду через каждые пять лет и таким образом предоставлялась всегда в пользование одним знатным фамилиям; наконец, третью часть, содержавшую в себе только невозделанные земли, мог брать во владение всякий желающий, с платежом определенной подати.

Тиберий Гракх

(Более полное описание жизни и деятельности старшего из братьев дано в отдельной статье «Тиберий Гракх»)

С твердою решимостью исправить все эти злоупотребления возобновлением аграрных законов Лициния Столона, Тиберий Гракх, не достигши еще 30-летнего возраста, заставил избрать себя народным трибуном на 133 г. до Р. X. Дальновиднейшие из аристократов оказали ему свое содействие, и между ими, которые согласились на его избрание, особенно отличаются три человека, пользовавшихся большим влиянием и далеко нерасположенных к демагогии – тесть Гракха, Аппий Клавдий , бывший прежде консулом и цензором и носивший почетный титул первого сенатора, pontifex maximus или верховный жрец римский, Публий Лициний Красс Муциан , и тогдашний консул, Публий Муций Сцевола , принадлежавший к знаменитейшим юристам своего времени. По мнению их и всех тех, которые желали действительного исправления зла, Тиберий Гракх являлся поборником древнеримских нравов и постановлений. Но зато большей части высшего сословия реформа его казалась самым опасным нововведением, лишавшим его всех постепенно приобретенных им преимуществ. Таким образом, старший Гракх, Тиберий, как позднее и его брат, Гай, с самого начала должен был предвидеть, что ему придется выдержать упорную борьбу со всеми пользовавшимися выгодами существовавшего порядка. Конечно, реформу эту можно было провести только с помощью народа; но сильно ошибется тот, кто вообразит, что совершить преобразование было легко только потому, что оно было выгодно для большинства народа. Хотя со времени падения господства патрициев, народное собрание мало-помалу и захватило в свои руки почти все судопроизводство и большую часть администрации, но в действительности в годы перед реформами братьев Гракхов участие его в управлении государством было очень невелико: римским народным собранием управляли лица, которые, не будучи в состоянии провести что-нибудь в сенате, обращались к народу и пользовались его интересами, как предлогом для достижения своих целей. Другими словами, народ постоянно находился под властью оппозиционной части аристократии, и, следовательно, участие его в управлении помогало только аристократическим партиям в достижении их целей. Пока это не преступало известных границ, римский народ приобретал от соперничества аристократических фамилий такие же выгоды, какие извлекает английский народ из действий столь же своекорыстной парламентской оппозиции. Все это изменилось при братьях Гракхах, потому что и они и их соперники вышли из пределов законности. Вследствие того и движение, возбужденное братьями Гракхами, имело решительное влияние на позднейшие волнения и междоусобия, преимущественно потому, что обе аристократические партии своими действиями уничтожили существовавшие между господствующими классами и народом отношения, вызвав настоящую демократию, зависевшую от крайних демагогов, и таким образом возбудив почти столетнюю страшную борьбу, чьё разрушительное действие отозвалось на всем пространстве республики. Увидев, что революция неизбежна и что достигнуть цели нравственными и законными средствами невозможно, обе партии стали оправдывать средства целью и низвергли преграду, воздвигнутую их предками для охранения порядка в государстве.

Вот общее направление и конечный результат волнений, произведенных братьями Гракхами. Что касается их частностей, то очевидно, что Тиберий Гракх сначала и не думал ни о каких насильственных и принудительных мерах, а тем менее о возбуждении революции. Руководимый своими благородными побуждениями, он выступил примирителем, стараясь обеспечить интересы аристократии и, улучшая положение беднейших классов народа, заботился о том, чтобы как можно менее повредить выгодам богатых, и только впоследствии сопротивление последних заставило его обратиться к демагогии и насилиям; напротив того, брат его, другой Гракх, Гай, взявшийся снова за это дело, с самого начала пошел путем революции. Тиберий Гракх не требовал полного и безусловного возобновления закона Лициния, но вместо того сделал следующее предложение: ни один гражданин не должен иметь более 500 югеров государственных земель; если он владел большим количеством, то мог удержать по 250 югеров на каждого из взрослых сыновей; все прочее количество государственной земли он должен был возвратить, получая вознаграждение из государственного казначейства за постройки, находившиеся на земле, и за все сделанные им улучшения почвы. Далее Тиберий Гракх предлагал постановить, чтобы на будущее время владелец государственных земель имел в числе своих пахарей и пастухов положенное число свободных людей, а государственные земли, отобранный у богатых, были разделены между беднейшими гражданами; для этого Тиберий Гракх предлагал избирать ежегодно двух комиссаров, которые не только заведовали бы дележом земель, но и наблюдали за тем, чтобы измененный таким образом закон Лициния снова не пришел в забвение, подобно всем законам, не нравившимся господствующему классу.

Аграрная реформа Тиберия Гракха

Гракх, согласно требованию закона, обнародовал свое предложение за 17 дней до народного собрания, в котором оно должно было обсуживаться, и встретил сильную оппозицию со стороны большинства членов сената, старавшихся навлечь на него подозрение в желании захватить верховную власть в свои руки. Из речей, произнесенных Тиберием Гракхом для поддержания своего предложения в народном собрании, сохранились некоторые отрывки, ясно доказывающее, что в начале намерение его было превосходно, хотя по всему заметно, что для выполнения его он не составил себе строго обдуманного плана. В речах Гракха видно желание расположить к себе как богатых, так и бедных: одним он говорил о великодушии и любви к отечеству, другим указывал возможность избавиться от нищеты и унижения. «У диких зверей Италии, – сказал Тиберий Гракх между прочим, – есть берлоги и логовища для отдохновения, а люди, бившиеся на жизнь и смерть за славу Италии, лишены всего, кроме воздуха и дневного света, да и теми пользуются только потому, что отнять их нет возможности. Без крова и пристанища странствуют они по своей земле с женами и детьми. Полководцы насмехаются над ними, призывая их сражаться за домашних богов и гробы своих отцов, потому что между ними вряд ли найдется даже один, который владел бы гробницею своих родных или хоть собственным домашним жертвенником. Эти люди сражаются и умирают только для доставления другим богатства, славы и наслаждены; они покорили вселенную и называются её властителями, а сами не имеют и клочка земли». Представив предложение свое народу, Гракх встретил неожиданно оппозицию со стороны своих товарищей. Трибун Марк Октавий тотчас же остановил его предложение, а так как по римскому закону veto каждого трибуна решало дело, то народное собрание должно было разойтись без подачи голосов. С этой минуты начались волнения, которые мог предвидеть всякий дальновидный человек. Народ шумел; Октавий и другие противники предложения Гракха упорствовали в своем сопротивлении, несмотря на все усилия Тиберия. Тогда Гракх воспользовался предоставленным ему правом и объявил своим эдиктом так называемое justitium, т. е. остановку действий всего государственного механизма до тех нор, пока не будет подвержено подаче голосов его предложение: этим эдиктом запрещалось всем должностным лицам исправление их обязанностей под страхом наказания. В то же время Гракх запечатал вход в здание, где находилась государственная казна. Потом он представил народу новое предложение, в котором требовал безусловного применения и выполнения закона Лициниева, с устранением всех предложенных им прежде вознаграждений. Богатые со своей стороны выставили своих отпущенников и клиентов, чтобы силою принудить Тиберия Гракха к уступкам; дело дошло до открытой схватки на площади, и Гракх принужден был для безопасности всегда носить при себе кинжал. Когда снова собрался народ, Октавий повторил свой протест, приказав в то же время унести урны, в которые, при подаче голосов, каждый гражданин бросал свою дощечку. Не добившись никакого решения, Гракх принужден был снова распустить народ, но с той минуты выступил уже настоящим главою партии. На всех стенах и общественных зданиях были прибиты прокламации, в которых требовалось, чтобы он продолжал начатое им дело в пользу беднейших граждан, и с тех пор сам Гракх стал выходить из дому не иначе, как в сопровождении трех или четырех тысяч человек.

Борьба Тиберия Гракха с сенатом

Оставался еще один исход: сенат мог поправить дело, уступив немногое, чтобы удержать за собою остальное. Этого желало большинство аристократов, и Гракха уговорили обратиться к сенату, чтобы сделать возможным какое-нибудь соглашение. Но большинство лиц, владевших государственными имуществами, не соглашалось уступить из них ни малейшей доли и, обнаружив свою непримиримую злобу к Гракху, принудило его опять обратиться к народу. Здесь противником его явился тот же Октавий, и Гракх ухватился за средство, которое хотя и помогло ему в ту минуту, но зато дало его врагам опасное оружие против него: он подговорил народ к смещению своего товарища и нарушил тем закон о неприкосновенности трибунов, ограждавший их от притеснений исполнительной власти; находившейся в руках сената. Гракх объявил собравшемуся народу, что необходимо сместить его или Октавия, потому что они были совершенно противоположного мнения о столь важном для народа предмете. Но прежде чем решиться на такой шаг, Тиберий Гракх старался убеждениями и просьбами склонить своего товарища к уступкам. Октавий упорствовал, был смещен и с трудом спас свою жизнь от ярости озлобленного народа. Это устрашило всех прочих, никто не осмелился последовать примеру Октавия, и предложенный закон не только прошел без всякого противоречия, но немедленно назначена была комиссия для приведения его в исполнение; членами её были: сам Тиберий Гракх, тесть его Аппий Клавдий и второй из братьев Гракхов, Гай Семпроний Гракх .

Достигнув желанной цели, многие приверженцы Тиберия Гракха оставили город, по случаю наступления времени жатвы; противники же его остались, ожидая более благоприятных обстоятельств. Враждебный братьям Гракхам сенат, подобно всякой партии, имеющей в своих руках власть и лишающейся её против воли, не знал, что делать от бешенства, стараясь только всеми зависящими от него средствами помешать исполнению закона. С этою целью он прибег, по всегдашнему обыкновению всех глупых приверженцев старины, даже к мелочным оскорблениям и тем, без всякой нужды, еще более ожесточил своих противников. Так, например, он отказал трем названным членам комиссии во всех почестях, принадлежащих членам прочих правительственных комиссий, и назначил им из государственного казначейства на ежедневное содержание шесть сестерций (около тридцати копеек серебром), но этим еще более возвысил в глазах народа комиссаров, которые во время своих путешествий по Италии были встречаемы повсюду с восторгом. Действуя таким образом, сенат как бы отказывался от звания высшего, правительственного места и унижался до степени простой партии. Так как тотчас по принятии закона многие из приверженцев Гракхов, по случаю наступления жатвы, удалились из города, то Тиберий должен был подумать о мерах к усилению своей партии и о противодействии сенату. Гракх привлек на свою сторону народ, объявив, что жизнь его находится в опасности, и представив целый ряд предложены о законах, которые намеревался провести. Между прочим, он предложил, чтобы судьи, которые по требованию народа судили государственных преступников и до сих пор были избираемы из сенаторов, избирались наполовину из всадников; этим законом Гракх надеялся привлечь на свою сторону один из самых влиятельных классов римского населения. Около этого времени умер Аттал III, царь пергамский , завещавший свои владения римскому народу. Тиберий Гракх воспользовался и этим случаем, чтобы еще более повредить аристократической партии: Гракх предложил разделить сокровища пергамского царя между беднейшими гражданами для того, чтобы они могли приобрести себе все необходимое для обрабатывания участков, полученных или по новому аграрному закону. Кроме того Гракх хотел предложить, чтобы доставшееся римской республике царство пергамское было подчинено ведению не сената, а народа, и намеревался также потребовать сокращение срока военной службы. Все подобные предложения Тиберия Гракха, грозя потрясти самые основания тогдашней аристократии, оправдывают опасения знатнейших граждан, так же как и старания их помешать избранию его в трибуны на следующий год.

Гибель Тиберия Гракха

Действительно, Тиберий Гракх предложил себя в трибуны и на следующий год. Когда приступили к выборам, на площади произошла такая схватка, что необходимо было распустить народное собрание, созванное опять на следующий день. Дело Тиберия Гракха начало принимать очень дурной оборот: аристократы употребляли все усилия, чтобы повредить ему, большинство его приверженцев находилось еще в своих поместьях, многие же из граждан перестали доверять ему. Понимая очень хорошо затруднительность своего положения, Тиберий Гракх оставался целый вечер на площади, объясняя присутствовавшим там толпам граждан, какой опасности он подвергался; масса бедняков, изъявив готовность охранять и защищать его, проводила его до дому и осталась там на страже до следующего утра. Гракх собрал к себе ночью своих друзей, на всякий случай условился с ними о знаки, который будет служить сигналом к рукопашному бою, и принял необходимые меры, чтобы приверженцы его еще ночью заняли в Капитолии, где должно было происходить народное собрание, те места, откуда они могли с успехом напасть на своих противников. На рассвете следующего утра возбуждённый Тиберием Гракхом народ собрался в Капитолий, а сенат в находившемся поблизости храме. Огромное большинство сенаторов решило, что при таких трудных обстоятельствах государство может быть спасено только энергическими действиями, и вследствие того консулу Муцию Сцеволе дано было полномочие принять меры к спасению республики, не стесняясь существующими законами. Но Муций Сцевола, сам горячо поддерживавший сначала предложения трибуна, не хотел сделаться орудием противников его, восстававших против справедливых и необходимых преобразований, и объявил, что не воспользуется этим полномочием, а будет действовать только законными средствами. Отказ его возбудил довольно основательное подозрение врагов братьев Гракхов в сенате, что избрание ненавистного им человека состоится, и они решились действовать сами собою. Во главе их находился тогда Публий Корнелий Сципион Назика , дальний родственник Сципиона Африканского, бывший в то время верховным жрецом в Риме и одним из богатейших землевладельцев. Человек корыстолюбивый, сластолюбивый, аристократ до фанатизма, он не задумался выступить против высших сановников республики и присвоить себе их власть, будучи только верховным жрецом и не занимая никакой должности, которая давала бы ему право действовать таким образом. Он объявил, что так как консул, по излишней заботливости о законности, ведет республику к погибели, то он, как честный человек, считает себя обязанным принять меры к спасению её. Не обращая внимания на запрещение консула, он бросился со своими враждебными братьям Грахам приверженцами из храма и поспешил в народное собрание.

Между тем на форуме происходило страшное волнение: богатые были прогнаны силою, для того, чтобы одни бедные могли решить избрание; один из сенаторов, державший сторону Гракха и принесший известие о происходившем в сенате, еще более увеличил тревогу и замешательство. При этом известии Гракх показал себе на голову, чтобы дать понять народу об опасности, грозившей его жизни; но враги его объявили, что, делая этот знак, он требовал у народа царской диадемы. Посреди этого беспрерывно возраставшего смятения, появился Сципион Назика со своею свитою, к которой примкнули толпы клиентов и слуг и граждане, изгнанные из народного собрания. Он повел свою армию против народа, неприготовленного к такому неожиданному нападению. Толпа рассеялась; Гракх обратился в бегство, но упал и был убит. Вместе с ним погибли и многие из его партии; все число убитых простиралось до 300. Сенат объявил незаконную власть, захваченную Сципионом Назикою и его единомышленниками, и совершенное ими кровопролитие действиями, вынужденными необходимостью и потому законными. Но народ был до того озлоблен, что сенат был принужден укрыть Сципиона Назику от мести, послав его на время в Азию. Сципион отправился туда и более не возвращался в Рим. С беспримерною яростью торжествовал сенат свою победу. Труп Гракха был предан постыдному поруганию и брошен в Тибр, вместе с трупами прочих граждан, убитых в Капитолии; по поручению сената один из консулов следующего года, Публий Попилий Лена , с неслыханною жестокостью преследовал друзей несчастного Гракха и предал смерти большую часть из них. Но, несмотря на все эти преследования, мысль Гракха не умерла; являлись новые вожди, и раздор между обеими париями, демократическою, которой собственно принадлежала верховная власть, и аристократическою, в руках которой находилось управление и законодательная инициатива, – еще более усилился, а озлобление первой возросло до крайних пределов. Оттого сенат и не осмелился отменить аграрный закон Гракха и распустить комиссию, на которую возложено было его исполнение.

Продолжение аграрной реформы после смерти Тиберия Гракха

Вскоре по смерти Гракха возвратился из нумантинского похода Сципион Африканский Младший и усилил аристократическую парию, объявив себя решительно против своего умершего зятя и выразив полное сочувствие сенату. В то же время комиссары, исполнители аграрного закона, встретили не только большие препятствия своему делу со стороны сената и всех должностных лиц, из которых одни думали, что им досталось слишком мало земли, а другие, что отведенная им земля дурного качества; сверх того возникли процессы о присвоены государственных имуществ, и таким образом многие граждане совсем не получили своей доли поземельного надела. Недовольные действиями основанной Гракхом комиссии обратились к Сципиону, под начальством которого большая часть из них служила в Испании, и он старался вырвать все дело из рук комиссаров. Но вследствие этого распределение земель приостановилось, и Сципион навлек на себя общее неудовольствие, так что сам стал опасаться за свою жизнь. Однажды утром его нашли мертвым в постели (129 г. до р. X.). Умер ли он естественною смертью или насильственною – осталось неизвестным; современники приписывали его смерть друзьям Гракха, многие утверждали даже, что жена Сципиона, сестра братьев Гракхов, несчастная в супружестве с ним, знала о его убийстве.

События эти снова приостановили на нисколько лет распределение участков; этим временем воспользовался сенат, чтобы исключить из народного собрания всех итальянцев, успевших внести себя в списки граждан и поддерживавших все миры, подобные предложенным Тиберием Гракхом. Число их было очень значительно, потому что на это злоупотребление никогда не обращали внимания. Сенату удалось добиться постановления народного собрания об изгнании из Рима всех итальянцев. Один из консулов следующего года, Марк Фульвий Флакк , друг братьев Гракхов, употреблял все усилия, чтобы отменить этот закон и даже доставить право гражданства еще большему числу итальянцев, но сенат удалил его из Рима, поручив ему ведение незначительной войны в Галлии; тогда же был отправлен квестором в Сардинию младший из братьев Гракхов, Гай. Италийцы не без основания сочли удаление обоих своих защитников за объявление войны и стали придумывать средства, как бы в случай необходимости добиться даже силою исполнения обещаний, данных им Фульвием Флакком и Гаем Гракхом. Они тайно соединялись для того, чтобы действовать сообщи, и устроили свои совещания в лежавшем близь Рима городе Фрегеллах. Римские законы против всех политических обществ были чрезвычайно строги, и сенату нужен был только человек, который бы взял на себя исполнение этих законов, не стесняясь человеколюбием и чувством справедливости. Выбор пал на претора, Луция Опимия , которому поручено было произвести следствие и наказать итальянцев. Он начал действовать с страшною жестокостью: приказал казнить многих заговорщиков и, чтобы устрашить прочие города, разрушил до основания Фрегеллы. Беспощадная свирепость господствующей аристократии, казалось, снова водворила мир в Риме и в Италии, но, несмотря на наружное спокойствие, брожение умов возрастало, и тем значительно облегчало всякую попытку поднять опять вопрос о разделе земель. При таком настроении умов возвратились в Рим Фульвий Флакк и младший из братьев Гракхов, Гай: первый счастливо окончил свою войну, а Гай Гракх оставил должность свою в Сардинии, без позволения, и когда аристократы потребовали его к суду, в народе распространилось такое волнение, что судьи не осмелились произнести над ним приговор. После этого он стал домогаться трибуната на следующий год (123 г. до Р. X) и получил его.

Первый трибунат Гая Гракха

Подробнее о младшем из братьев - см. в отдельной статье Гай Гракх

При тогдашних обстоятельствах этот трибунат обещал быть чрезвычайно бурным; сам Гай Гракх и мать его, предостерегавшая сына от участи брата, чувствовали, что только насильственными мирами можно было произвести реформы в государственном устройстве. Гай Гракх, сделавшийся трибуном почти в том же возрасте, как и брат его, по своему характеру был гораздо живее его, наклоннее к насильственным мерам, и с самого начала увлекся личными отношениями; закон и государственное устройство были для него предметами второстепенной важности, и в этом отношении он составлял совершенную противоположность Тиберию Гракху. Революционные меры следовали одна за другой, и хотя Гай Гракх в нравственном отношении и не заслужил ни одного серьезного упрека, но действиями его управляло честолюбие и вражда партий. Впрочем и сенат, несмотря на то, что заведовал, как высшее правительственное место, управлением всемирною державою, руководствовался в борьбе с братьями Гракхами еще худшими принципами и побуждениями, считая точно также дозволенными все средства.

Первые предложения Гая Гракха, получившие силу закона, имели характер частной мести и были чисто демагогическими. Гракх уговорил народ объявить, что сенат не имеет и не имел никогда права поручать кому-либо преследование римских граждан без судебного приговора; закон этот был направлен против Попилия Лены, который был настолько благоразумен, что тотчас по принятии его добровольно удалился из Рима. Потом Гай Гракх постановил, чтобы солдаты не покупали себе одежды сами, как это всегда водилось прежде, а получали бы на то деньги из государственной казны. Сверх того, благодаря его содействию, каждому гражданину даровано было право получать ежемесячно известное количество хлеба из государственных магазинов, по цене, на одну шестую ниже продажной. Гая Гракха упрекали не без основания, что он первый был виновником того, что праздный столичный народ стал существовать на счет провинций. Другие предложенные младшим из братьев Гракхов законы грозили ниспровержением всех существовавших государственных учреждений. До тех пор в центуриатных комициях голоса подавали сначала центурии первых классов; но так как первые голоса обыкновенно имели влияние на подачу следующих, то Гракх советовал народу постановить, чтобы каждый раз очередь подачи голосов была назначаема по жребию. Потом, чтобы доказать всем гражданам, что не сенат, а народ был настоящим повелителем государства, Гракх велел переместить трибуну, на которой стояли председательствующее должностное лицо и оратор народного собрания, таким образом, чтобы глаза их были обращены не в ту сторону, где сидели сенаторы, а туда, где находился народ. По его настоянию был также снова подтвержден и приведен в исполнение аграрный закон его брата, старшего Гракха. Расположив к себе народ всеми этими действиями, он заставил избрать в консулы на следующий год одного из своих друзей, Гая Фанния Страбона ; потом снова добился для себя трибуната, хотя вторичное избрание в трибуны на следующий же год было противозаконно, и подобная попытка стоила жизни его брату. Гай Гракх убедил народ сделать для него исключение, чтобы дать ему возможность осуществить предположенные им преобразования.

Второй трибунат Гая Гракха

Во время своего второго трибуната (122 г. до Р. X.) Гай Гракх преследовал аристократию еще энергичнее. Он отнял у сената одно из его важнейших прав, и в то же время привлек на свою сторону сословие, в руках которого находились все денежные средства государства, проведя закон, по которому члены комиссии, судившие преступления против государства, были избираемы не из сенаторов, как прежде, а из всадников. Прибегнув к хитрости, сенат успел однако лишить своего грозного противника значительной доли его влияния; Гай Гракх сам повредил себе, хотя и справедливой, но неблагоразумной с его стороны мерой. Сенат привлек на свою сторону другого трибуна, Марка Ливия Друза Старшего , и уговорил его затмить своего товарища в глазах народа другими, еще более демагогическими проектами законов, которые, как само собой разумеется, впоследствии все были уничтожены сенатом. Кроме того сам Гай Гракх высказал свое намерение предоставить всем итальянским союзникам право римского гражданства и тем возбудил против себя не только большинство городского населения, но даже консула Фанния и других лиц, до тех пор употреблявших в его пользу свое влияние на народ. При этом случае Гракх еще более повредил себе тем, что в то время, когда итальянцы спешили в город к нему на помощь, а Фанний требовал их насильственного удаления, он обещал им свое покровительство, но потом не посмел открыто принять их сторону. Тогда Гай Гракх окончательно потерял репутацию человека энергического, которому никто не мог противиться. Напротив того, Ливий Друз, поддерживаемый сенатом, провел различные постановления, имевшие целью привлечь на его сторону народ, удовлетворить требования союзников, и лишившие его соперника большинства его приверженцев. По предложению Друза, было постановлено: основать двенадцать новых колоний для вспоможения бедным гражданам, освободить от поземельного налога всех, получивших участки по аграрному закону Гракха, и сравнять относительно наказаний солдат союзников с римскими гражданами, находящимися в войске. Со своей стороны Гай Гракх, для поддержания своей колебавшейся популярности, предложил приступить к устройству дорог, постройки общественных зданий и других публичных работ, и этим привлек на свою сторону множество капиталистов, подрядчиков, предпринимателей и работников. Гай Гракх еще прежде говорил об основании новых колоний, а теперь, через одного из своих товарищей, сделал предложение, о котором до тех пор никто еще не думал, основать колонии вне Италии, на том самом месте, где некогда стоял Карфаген . Восстановление этого города, преданного проклятию, необходимо должно было повредить ему и его партии. Сенат без сопротивления утвердил все, что было необходимо для основания этой первой колонии вне пределов Италии, и даже сам предложил назначить Гая Гракха и его друзей Марка Фульвия Флакка и Рубрия комиссарами республики, для наблюдения за устройством этой колонии; при этом он имел в виду удалить их на время из Рима и, воспользовавшись их отсутствием, лишить их силы и влияния с помощью Ливия Друза. Друз снова принялся делать предложения, которые были гораздо привлекательнее всех законодательных проектов Гая Гракха, а так как постоянная поддержка сената облегчала ему осуществление его предложений, то естественно, что привязанность народа мало-помалу переходила на того, кто давал и мог дать более. Конечно, сенату не делает чести, что он поддерживал одного трибуна для того, чтобы низвергнуть другого, и потом, по достижении своей цели, снова отказаться от всех уступок.

Подобными средствами сенат успел до такой степени потрясти значение Гая Гракха, что консулом на следующий год был избран суровый и жестокий аристократ, Опимий, и что сам Гай Гракх, к концу года домогавшийся трибуната в третий раз, несмотря на все свои усилия, потерпел совершенную неудачу. Между тем Гай Гракх, вместе с другом своим Фульвием Флакком, оставался членом обеих комиссий, из которых одна заведовала разделением государственных имуществ, а другая основанием африканской колонии. Во время отсутствия обоих друзей, отправившихся в Африку для устройства новой колонии, сенат распустил слух о разных чудесных знамениях, выражавших негодование богов против восстановления Карфагена, а один из трибунов, преданный аристократам, предложил народу отменить постановление об учреждении этой колонии. Получив известие об этом, Гай Гракх и Фульвий поспешили в Рим, чтобы отстоять свое предложение, а вслед за ними толпами ринулись в город их приверженцы: шум, волнение и беспорядок господствовали на площади. Этого только и желала аристократия; основываясь на прежних действиях Гракха, допустившего изгнать своих итальянских друзей, она предполагала, что у него не достанет мужества, если дело дойдет до крайности.

Гибель Гая Гракха

Действительно, она не ошиблась. В этот день, когда должен был решиться вопрос о карфагенской колонии, консул Опимий занял самые выгодные места в Капитолии своими вооруженными приверженцами. Гай Гракх также вооружил свою партию, но, несмотря на очевидную неизбежность столкновения, объявил, что не желает, чтобы Дело дошло до открытого столкновения. Сенат со своей стороны искал только малейшего благовидного предлога, чтобы иметь некоторое право уполномочить Опимия действовать вооруженной силой. Предлогом послужила смерть одного консульского ликтора, случайно задавленного в огромной толпе народа. Тогда сенат дал консулу ту же власть, какая никогда была дана им Сципиону Назике против Тиберия Гракха, а от Опимия можно было ожидать такого же энергического и беспощадного исполнения воли сената, как и от Сципиона Назики.

Вскоре после такого решения сената, сильный дождь заставил народное собрание разойтись. Опимий приказал Гракху и Фульвию явиться к нему на следующий день, чтобы дать отчет в убийстве ликтора. Оба они для охранения своих жилищ окружили их на ночь огромными толпами своих приверженцев, с которыми рано утром отправились на Авентинскую гору. Фульвий был готов вступить в сражение, но Гай Гракх, желая войти в переговоры с противниками, два раза посылал своего парламентера в собрание сената. В первый раз Опимий прогнал посланного, а во второй приказал посадить в тюрьму и потом поспешно двинулся со своими вооруженными людьми на Авентинскую гору. Здесь он велел объявить помилование всем, кто положит оружие, назначив в то же время цену за головы предводителей. Долгое время противники оборонялись с удивительным упорством, но когда нисколько из них было убито, вся толпа рассеялась. Фульвий скрылся в дом одного из своих друзей, но был предан им и казнен. Гракх бежал в священную рощу за Тибр и там велел умертвить себя одному из своих рабов. Сенат приказал бросить в Тибр трупы обоих предводителей и прочих убитых, конфисковал их имущество и запретил родственникам их носить траур. Приверженцы Гракха, оставшиеся в живых, были преданы суду и, если верить дошедшим до нас известиям, следствие окончилось казнью слишком трех тысяч человек (121 г. до Р. X.). Подобная жестокость победившей партии повлекла за собою ожесточенную вражду между аристократией и народом, богатыми и бедными. Злодейство победителей перешло всякие пределы. Большая часть постановлений братьев Гракхов снова была отменена или, по крайней мере, оставлена без всякого применения.

Борьбу за проведение реформы возглавил участник кружка Сципиона и его родственник - Тиберий Гракх.

Он принадлежал к знатному плебейскому роду Семпрониев. Предки Тиберия не раз занимали ведущие магистратуры. Со стороны матери он был внуком Сципиона Африканского, победителя при Заме.

Рано вступив на путь военной и политической деятельности, Тиберий выдвинулся во время осады и штурма Карфагена, а затем в Нумантинской войне.

Рассказывали, что на Тиберия, когда он отправлялся на войну, произвёл неизгладимое впечатление вид , где вместо свободных римских земледельцев он увидел только рабов, работавших на полях или пасших скот на пастбищах своих владельцев.

Сильное влияние на него имели его близкие друзья - ритор Диофан из Митилены и стоик Блоссий из Кум. Они познакомили его с некогда вдохновлявшими народных вождей и реформаторов эллинистической Греции идеями возрождения полиса свободных, равных граждан, владеющих неотчуждаемыми земельными наделами.

Тиберий был избран народным трибуном на 133 г. до н. э.

Вступив в эту должность, он, ссылаясь на древний закон Лициния и Секстия, выдвинул свой проект установления ограничительной нормы для арендаторов государственной земли, изъятия у них излишков земли и перераспределения этих излишков между малоземельными и безземельными римскими гражданами.

Согласно этому законопроекту, глава семьи мог владеть не более чем 500 югерами государственной земли, на каждого взрослого сына прибавлялось ещё по 250 югеров, но в общей сложности не более тысячи югеров на одну семью.

Изъятая сверх этой нормы у крупных владельцев земля должна была делиться на участки по 30 югеров и раздаваться беднейшим гражданам в вечное и неотчуждаемое арендное пользование.

Для проведения этой реформы Тиберий предложил создать особую комиссию из трёх лиц, уполномоченных разрешать все вопросы, связанные с изъятием и распределением земли.

Выдвинув свой законопроект, Тиберий попробовал, как сообщает Аппиан, обратиться к сенату. «Римляне,- говорил он,- завоевали большую часть земля и владеют ею; они надеются подчинить себе и остальную её часть. В настоящее время перед ними встаёт решающий вопрос: приобретут ли они остальную землю благодаря увеличению числа боеспособных людей или же и то, чем они владеют, враги отберут у них вследствие их слабости».

Однако большая часть сенаторов, оккупировавших крупные площади государственных земель, выступала ярыми противниками Тиберия.

Зато плебс горячо поддержал Тиберия. Законопроект Тиберия стал знаменем, вокруг которого объединились мелкие землевладельцы для борьбы против крупных собственников-рабовладельцев.

Со всех концов Италии стекались в Рим крестьяне, чтобы принять участие в голосовании. Тиберий, помышлявший вначале лишь о сохранении военного могущества Рима, логикой событий превратился в вождя широкого народного движения.

Окружённый толпами своих сторонников, он обращался к ним с горячими речами: «И дикие звери в Италии,- говорил он,- имеют логова и норы, куда они могут прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, как кочевники, бродят повсюду с жёнами и детьми... Ведь у множества римлян нет ни отчего алтаря, ни гробниц предков, а они сражаются и умирают за чужую роскошь, чужое богатство».

Плебс толкнул умеренного и осторожного Тиберия на путь решительных действий. Когда в народном собрании проходило голосование его законопроекта и другой народный трибун, Октавий, по наущению сената, наложил на этот законопроект трибунский запрет (вето), Тиберий поставил на голосование вопрос: «Может ли быть народным трибуном тот, кто идёт против интересов народа?». Собрание единодушно дало отрицательный ответ.

Октавий был отстранён от должности. Это был беспрецедентный случай: по неписаной, но неуклонно соблюдавшейся римской конституции ни один магистрат не мог быть отстранён от должности до окончания срока полномочий.

После отстранения Октавия законопроект Тиберия был принят народным собранием. Он сам, его младший брат Гай и его тесть Аппий Клавдий были избраны в аграрную комиссию. Вскоре Тиберий прямо посягнул и на прерогативы сената, проведя через его голову в народном собрании закон об использовании доходов от провинции Азии для оказания помощи получающим наделы.

Преодолевая ожесточённое сопротивление крупных землевладельцев, комиссия энергично проводила реформу. Но время шло, и приближался срок окончания годичных полномочий Тиберия в должности трибуна.

Хорошо понимая, какое значение имеет для дальнейшего проведения реформы его власть трибуна, Тиберий вопреки обычаю вторично выставил свою кандидатуру на эту магистратуру на следующий, 132 г.

Нобили, уже готовившиеся расправиться с ненавистным им вождем плебса, когда он станет частным лицом, сосредоточили теперь все усилия на том, чтобы не допустить вторичного избрания Тиберия.

На него посыпались обвинения в нарушения стародавних государственных установлений, в стремлении захватить единоличную тираническую власть и т. д.

В день выборов враги реформы вооружили своих клиентов и сторонников, чтобы силой помешать голосованию.

Положение Тиберия осложнялось тем, что многие из крестьян, занятых в это время сельскохозяйственными работами, не могли попасть на выборы в Рим.

Когда граждане собрались на Форуме для голосования, произошла схватка, вооружённый отряд сената разгромил гракханцев; 400 человек из них, в том числе и сам Тиберий, были убиты. Тела их были брошены в Тибр, а из уцелевших гракханцев многие были изгнаны из Рима. Блоссий бежал к Аристонику, принял активное участие в восстании и погиб после его разгрома.

Но открыто ликвидировать аграрную комиссию сенат не решился. Она продолжала свою деятельность и после гибели Тиберия (пополнившись новыми членами). В общей сложности за 15 лет её деятельности около 80 тыс. человек получили земельные наделы. Но противники реформы всячески тормозили её работу.

Давность владения и отсутствие документов зачастую делали невозможным определить, какие участки принадлежали владельцу на правах частной собственности и какие по праву оккупации. На этой почве возникали бесконечные тяжбы и конфликты, которые комиссия должна была разбирать.

Впервые в связи с аграрной реформой со всей остротой встал вопрос об италиках. По закону Гракха у италийских союзников Рима государственные земли отбирались, а 30-югерных участков, распределяемых только среди римских граждан, они получать не могли. В этом проявлялась определённая ограниченность гракханского движения.

Несмотря на то, что италики участвовали наравне с римскими гражданами во всех войнах Рима, преимущества римских граждан на них не распространялись. Богатые италики стремились получить римское гражданство, чтобы на равных правах участвовать в эксплуатации провинций, бедным италикам римское гражданство дало бы право на земельные наделы и несколько защитило бы их от произвола римских властей.

По мере обострения борьбы за реформу от неё стали отходить некоторые её прежние сторонники из среды нобилитета. Между ними был и Сципион Эмилнан. Недовольство италиков дало ему предлог затормозить деятельность аграрной комиссии; по его предложению решение дел о спорных землях было передано консулам.

В 125 г. до н. э. сторонник реформы Гракха консул Флакк предложил было компенсировать италиков дарованием им римского гражданства, но это предложение встретило такую бурю негодования в сенате, что Флакк даже не решился поставить ого на голосование.

Провал проекта Флакка вызвал восстания в италийских городах Аскуле и Фрегеллах.

Сципион Эмилиан, разрушитель Карфагена, как цензор молил богов, чтобы они не приумножали более римского государства, а охраняли его. Это изменение цензорской молитвы коренилось в тревожном предчувствии грядущей гибели его отечества. Римляне распространили свое господство на три части света. Ни один народ и ни один царь от Евфрата до Геркулесовых столбов не могли более серьезно угрожать их владычеству, но разраставшийся внутри государства недуг должен был в таких патриотах, как Сципион, вызывать тревожные думы о будущем. Раздвигая более и более свои пределы римское государство не следовало естественному росту в своем внутреннем развитии.

Во 2 веке до н.э. появляется сенатская олигархия так называемых нобилей (nobiles), в которую входили представители богатых римских домов – Сципионов, Семпрониев, Валериев, Клавдиев, Эмилиев и др. Этот нобилитет сомкнулся в крепко сплоченную касту и пользовался высшей правительственной властью преимущественно в своих интересах. Народ существовал как бы только для того, чтобы в избирательных собраниях подавать голоса за представителей этого нобилитета, а те, со своей стороны, не упускали случая обеспечивать себе расположение толпы лестью, раздачей хлеба и блестящими народными празднествами. Должности давали им достаточно возможности обогащаться за счет государства, в особенности за счет угнетаемых провинций, и при тогдашнем упадке нравов нобили не упускали такой возможности. О чести и благе государства большая часть членов этой касты мало заботилась, так что ко времени разрушения Карфагена и в последовавшие затем десятилетия управление римского государства приняло характер, который должен бы лишить правительственный класс необходимого уважения и рано или поздно привести государство к гибели.

Особенно опасно в римском государстве сложились экономические и социальные отношения. Богатство сосредоточилось в руках нобилитета и занимавшихся оптовой торговлей и денежными операциями всадников. При этом под сословием всадников уже подразумевали не служилую гражданскую конницу, а особое сословие богатых деловых людей. Помимо этих двух сословий, в Риме находилась только неимущая и праздная чернь.

Вследствие сосредоточения денег в немногих руках почти совершенно исчезло зажиточное среднее сословие. Богачи скупали или противозаконно захватывали одно мелкое крестьянское имение за другим и обрабатывали свои обширные поместья (latifundia) с помощью огромной массы рабов. Обедневшая толпа стремилась в Рим и питалась здесь подачками и милостью богачей. Подобно тому, как в прежние столетия экономические неустройства дали первый толчок к борьбе патрициев и плебеев, так и теперь эти же неустройства снова вызвали ожесточенную борьбу между нобилитетом, или сенатской партией, и народом, борьбу, приведшую на этот раз не к благодетельному соглашению, а к кровавым междоусобицам и к падению свободы.

Люди более благоразумные и здравомыслящие в среде знати осознавали опасность, связанную с исчезновением свободного крестьянства и с резкой противоположностью между богатым и бедным классом граждан, и хотели, чтобы общественные неурядицы были улажены. Но они не имели мужества серьезно приняться за дело и поразить зло в самом корне. Даже Сципион Эмилиан, более всех, казалось, призванный быть избавителем, отступил перед этой задачей. И вот не зрелый муж, а юноша, в великодушном увлечении, взял на себя трудное дело – уничтожить пропасть между богатыми и бедными, снова создать в Италии свободное крестьянство путем раздачи неимущим гражданам государственных земель, находившихся большей частью во владении знатных. Этим благородным юношей был Тиберий Семпроний Гракх.

Корнелия и Гракхи. Х.Фогель. 19 в.

Тиберий Семпроний Гракх принадлежал к благородному, уважаемому дому. Его прадед известен как достойный полководец в войне с Ганнибалом. Его отец, бывший цензором и дважды консулом и пользовавшийся большим уважением у знатных и незнатных, был женат на Корнелии, дочери старшего Сципиона, одной из образованнейших и замечательнейших женщин Рима. При заботливом уходе умной и высокообразованной женщины оба ее талантливых сына, Тиберий и Гай, составлявших ее единственную гордость, стали отличными людьми и получили то тонкое греческое и национальное образование, которое было в ходу в сципионовых кругах. Тиберий, старший из обоих Гракхов, был натурой кроткой и спокойной, с образом мыслей доброжелательным и человеколюбивым, полон простоты и нравственной строгости. Мужество свое и храбрость он доказал, еще будучи 17-летним юношей, когда под начальством своего шурина Сципиона участвовал в походе на Карфаген. При взятии города приступом он вместе с неким Фаннием первым взобрался на стену. Тогда же он приобрел и общую любовь в войске. В течение последующих лет он был избираем в коллегию авгуров, несмотря на свою молодость, больше по причине его личных качеств, чем благородства происхождения.

В 137 г. Гракх в качестве квестора сопровождал консула Манцина в войне против Нуманции. Когда войско было окружено нумантийцами и казалось безвозвратно погибшим, нумантийцы, которым вероломство римских полководцев по опыту было слишком хорошо известно, объявили просившему о перемирии и мире консулу, что они доверяют лишь Тиберию Гракху и с ним одним хотят вести переговоры. Этим доверием молодой человек был отчасти обязан слуху о своей собственной честности, отчасти памяти своего отца, правившего ранее испанской провинцией мудро и справедливо. Тиберий заключил с неприятелем договор и тем спас жизнь и свободу 20 000 граждан, не считая прислуги и многочисленного обоза.

Тиберий Гракх

Нумантийцы забрали в римском лагере все вещи как добычу. Тут были также счета Тиберия и записки по его квесторской должности. Чтобы получить их обратно, он с несколькими из своих друзей вернулся назад, после того как войско отошло уже на некоторое расстояние, и вызвал начальство нумантийцев за город. Он просил их о выдаче его счетов, дабы он мог представить отчет о своем управлении и не давать своим врагам повода оклеветать его. Нумантийцы пригласили его в свой город, и когда он некоторое время стоял в раздумье, то они подошли к нему, взяли его радушно за руки и убедительно просили не считать их более врагами и доверять им как друзьям. Когда Гракх последовал за ними в город, то они подали ему завтрак и просили его сесть и откушать с ними. Затем они возвратили ему счета и дозволили из остальных вещей взять что ему угодно. Он, однако, не взял ничего, кроме фимиама, который был нужен ему при публичных жертвоприношениях, и после этого расстался с нумантийцами как с добрыми друзьями. Но римский сенат отверг договор Гракха и выдал нуманийцам консула раздетого и связанного. То обстоятельство, что сенат не отважился выдать самого Гракха и остальных высших начальников, служит доказательством его влияния и той любви, какой он пользовался в народе.

10 декабря 134 года Гракх стал народным трибуном на 133 год, в течение которого он предполагал провести свои реформаторские планы. Тотчас вслед за вступлением в должность он выступил с поземельным законом, который, в сущности, был возобновлением Дициниева аграрного закона от 367 года, остававшегося почти без применения. Законом этим определялось, чтобы из государственных земель, которыми по большей части завладели отдельные нобили и пользовались безвозмездно, как частной собственностью, никто не обладал более чем 500 югеров. Сверх того на долю каждого состоящего под отцовской властью сына должна быть предоставлена еще половина, но в целом никто не должен обладать более чем 1000 югеров. Освобождавшаяся вследствие этой меры земля должна была, с вознаграждением за возведенные на ней сооружения, быть отобрана государством и роздана участками в 30 югеров за умеренную плату небогатым гражданам и италийским союзникам в виде неотчуждаемой наследственной аренды.

Законопроект отличался умеренностью и был справедлив. Государство имело право отобрать принадлежащие ему земли, тем более что те, кто пользовались ими, не вносили за них никакой платы. Притом открывалась возможность противодействовать нарастанию бесполезной опасной черни. К тому же закон оставлял богатым землевладельцам все еще обширные поместья.

Прежде чем вынести свой закон на народное голосование, Гракх рассуждал о нем в ряде предварительных собраний. О том, как он на этих собраниях выступал перед народом, свидетельствует отрывок из его речи, сохранившийся у Плутарха: «Дикие животные, водящиеся в Италии, – говорил он, – имеют свою берлогу, у каждого свой кров и свое пристанище; но те, кто сражаются и умирают за Италию, кроме воздуха и света, ничего другого за собой не имеют. Без домов, без определенного местопребывания скитаются они с женами и детьми, и лицемерят те полководцы, которые в битвах призывают воинов отважно сражаться за свои гробницы и святыни; ведь ни у кого из них нет родного алтаря, ни у кого из стольких тысяч римлян нет гробницы его предков. За чужое благоденствие и богатство сражаются и умирают они, именуемые владыками мира и, однако, не обладающие ни одним клочком земли» .

Против таких речей, произносимых с вдохновением и глубоким чувством, не мог устоять никто. Аристократы отказались от попытки победить его в словопрениях и прибегли к обычному способу устранить неприятные законопроекты. Они расположили в свою пользу товарища Гракха, народного трибуна Марка Октавия, обещавшего выступить против закона. Октавий был серьезно убежден во вреде Гракхова предложения, но едва ли стал бы противиться ему по собственному почину, так как был другом и товарищем Гракха. Но настоятельные просьбы сильных побудили его, наконец, к тому, что еще в предварительном собрании он заявил, что противопоставит закону свое возражение. Напрасно Гракх умолял его отказаться от этого намерения, напрасно обещал, что готов возместить ему убыток, какой он лично потерпит от закона. Так как Октавий оставался непреклонен, Гракх усилил строгость своего закона, исключив из него постановление о вознаграждении богатым. В то же время он эдиктом приостановил все должностные действия правительственных мест и лиц и наложил свою печать на государственную казну, пока по его закону не будет принято решение.

В день подачи голосов Октавий запретил писцу прочитать закон. На неотступные просьбы Гракха не мешать ему спасти Италию он твердо отвечал, что именно о том, каким образом может быть спасена Италия, мнения расходятся. Народная и аристократическая партии были в сильнейшем возбуждении. Богачи массами стекались на место и начали срывать и опрокидывать избирательные урны. Толпа с шумом напирала им навстречу, и дело, вероятно, дошло бы до кровопролития, если бы не два консула, Манлий и Фульвий, со слезами на глазах просивших Гракха прекратить дело в народном собрании и дальнейшие переговоры вести в курии с сенатом. Гракх с этим согласился, но, встретив в сенате вместо миролюбивой предупредительности лишь насмешки и оскорбления, возвратился в народное собрание. Здесь он снова просил Октавия уступить и согласиться на справедливые требования народа. Октавий отклонил его просьбу. Тогда Гракх объявил, что видит лишь одно средство спасения - один из них обязан оставить должность трибуна. И тут он предложил противнику собрать сначала о нем голоса народа. Он, если народ того хочет, тотчас удалится в частную жизнь. Октавий отказался. Тогда Гракх возвестил, что он завтра будет собирать голоса об Октавии, если он до тех пор не переменит своего мнения, и распустил собрание.

Когда народ на следующий день собрался, Гракх еще раз пытался переубедить Октавия. После этого он предложил отрешить от должности того трибуна, который враждебно настроен против народа, и тотчас же пригласил собравшихся подавать голоса. Когда из 35 триб 17 уже высказались против Октавия, и он, следовательно, если бы прибавилась еще одна триба, был бы отрешен от должности, Гракх велел остановиться, подошел к прежнему другу, обнял и самым убедительным образом просил его не быть столь беспощадным к самому себе и не навлечь на него, Гракха, укора в столь жестоком и мрачном поступке. Октавий был тронут, и на глаза его навернулись слезы. Он колебался и молчал некоторое время, пока наконец не ободрился и сказал не без достоинства: «Пусть Тиберий делает что ему угодно» . Таким образом, голосование пошло далее своим ходом, и Октавий был отрешен. Поземельный закон был проведен без затруднения, и была выбрана комиссия из трех человек, взявшая на себя осуществление закона: Тиберий Гракх, его тесть Аппий Клавдий и брат его Гай, который, однако, тогда не находился в Риме, а стоял под начальством Сципиона перед Нуманцией.

Осуществление земельного закона встретило большие затруднения. Сенат и аристократия в ожесточении прикладывали все усилия, чтобы тормозить дело комиссии, на которую было возложено распределение земель. Закону они волей-неволей покорились, ибо тут ничего нельзя было поделать, но открыто грозили, что виновник закона не избегнет их мести. Гней Помпей заявил, что в тот день, когда Гракх сложит свой трибунат, он привлечет его к суду. Гракху пришлось даже опасаться за свою личную безопасность, так что он более не по являлся на площади без свиты в 3-4 тыс. человек, и когда один из его друзей умер, при несомненных признаках отравления, он в траурной одежде вывел своих детей перед народом и просил его попечения о них и о матери их, так как он в своей жизни более не уверен.

Чтобы обезопасить свою личность и поддержать свой аграрный закон, Гракх старался привязать к себе народ новыми выгодами и надеждами и продолжить свою трибунскую должность, вопреки конституции, на следующий год. Он подавал виды на дальнейшие, к пользе народа направленные законы, имевшие отчасти целью также ослабление сената. Когда в то время Эвдем Пергамский доставил в Рим завещание умершего царя Аттала III, в котором римский народ был объявлен наследником царя, Гракх сделал предложение, чтобы распоряжение царскими сокровищами не было предоставлено сенату, а чтобы они были распределены среди народа. Такое предложение задело сенат за живое, и Помпей встал и сказал, что он сосед Тиберия и знает, что Эвдем из царских сокровищ принес ему диадему и пурпурную мантию, как будто Гракх намерен сделаться царем в Риме.

Выбор трибунов издавна был назначаем на июнь или июль, может быть для того, чтобы народ, занятый жатвой в поле, не мог в большом количестве прибыть в город к избирательным комициям. Так и на этот раз, когда Гракх снова добивался трибуната, избирательное собрание состояло по большей части из городского класса народа. Но и он оказался преданным Гракху, и уже первые трибы высказались в его пользу, когда аристократы, устроили беспорядок и раздор, так что собрание, по предложению Гракха, было прервано и отложено на следующий день. Остаток дня Гракх употребил на то, чтобы усилить рвение народа в свою пользу и в пользу своего дела. Он надел траурное платье, снова явился на форум со своими малолетними детьми и со слезами поручил их народу. Он опасается-де, что противники ворвутся к нему ночью в дом и убьют его. Это произвело на народ такое впечатление, что он толпами расположился вокруг его дома и всю ночь караулил его.

Когда Гракх на утро следующего дня отправился в народное собрание к Капитолию, различные дурные предзнаменования разбудили в нем и в его провожатых изумление и тревогу. При выходе из дома он задел ногой за порог, так что содрал ноготь с большого пальца на ноге и кровь показалась через подошву. Когда он прошел дальше некоторое расстояние, слева над крышей показались дерущиеся вороны и от одного из них камень полетел прямо на Тиберия и упал у его ног. При виде этого и самые отважные призадумались и остановились. Но в то же время многие из друзей прибегали к Тиберию из Капитолия и просили его спешить, так как дела там обстоят хорошо. Он был встречен народом с восторгом и со всевозможными доказательствами любви. Начались выборы, и снова последовал протест. Тогда приверженец Тиберия, Фульвий Флакк, из сената взошел на возвышенное место и сообщил, что в сенате, собравшемся в храме Верности, близ храма Юпитера, противники Гракха решили убить его и с этой целью вооружили толпу рабов. При этом известии стоявшие вокруг Тиберия опоясали свои тоги, сломали колья ликторов, сдерживавших народ, и раздали сломанные палки, чтобы ими отразить нападающих. Так как стоявшие вдали не знали, что произошло, Тиберий положил руку на голову, чтобы среди шума дать таким образом заметить, что голова его в опасности.

Когда противники это увидели, они побежали в сенат и рассказали, будто Тиберий требует диадемы. Все пришли в беспокойное волнение, и верховный жрец, Сципион Назика, потребовал от консула Муция Сцеволы, спасти государство и уничтожить тирана. Сцевола спокойно ответил, что он не прибегнет ни к каким насильственным действиям и ни одного гражданина не лишит жизни без суда. Если же народ, увлекаемый Тиберием, постановит что-либо противозаконное, он сочтет это не имеющим силы. Тогда Назика вскочил и воскликнул: «Так как консул изменяет государству, то следуй за мною, кто желает спасти законы!» С этими словами он надел на голову край верхнего платья и поспешил к Капитолию. Все последовавшие за ним намотали тоги на левые руки и оттесняли стоявших на пути. Тем временем провожатые сенаторов принесли из дому веревки и дубины. Они схватили стулья и остатки скамей, сломанных бегущей толпой, и напирали на Тиберия и окружавшую его массу. Народ все еще испытывал такую робость перед сенаторами, что все расступились без борьбы и сопротивления. Аристократы разбивали все, что им попадало под руку. Сам Тиберий бежал, но перед Капитолийским храмом споткнулся и упал на груду убитых. Прежде чем он мог опять встать на ноги, один из его товарищей, Публий Сатурей, ударил его ножкой от скамьи по голове. Второй смертельный удар приписывал себе Лициний Руф, похвалявшийся этим как доблестным подвигом. При этом погибло до 400 человек – все от камней и дубин и ни один от железа.

Смерть Тиберия Гракха. Литография. 19в.

Этой кровавой сценой ненависть и гнев аристократов не удовольствовались. Они отказали брату Тиберия в дозволении убрать труп и похоронить его и вместе с другими сбросили ночью в Тибр. Из друзей убитого некоторых изгнали без суда, других заключили в тюрьму и умертвили. Упорно защищали они свое кровавое дело, не переставая уверять раздраженный народ, что Гракх домогался царской власти. Тем не менее они были вынуждены сделать народу некоторые уступки. Земельный закон Тиберия они должны были оставить в силе, а Сципиона Назику, виновника кровавой сцены, навлекшего на себя всю ненависть народную, удалили из Рима, поручив ему посольство в Азии, где он, гонимый угрызениями совести, скитался и вскоре умер близ Пергама.